Читать книгу - "Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова"

В обращениях к населению правительство использовало религиозные образы, призывая к освобождению от большевиков «Святой Русской земли». Белые газеты и листовки тиражировали сообщения об осквернении храмов на советской территории, о вскрытии мощей святых и об убийствах и истязаниях священников. Белая пресса даже не брезговала тем, чтобы провести прямую связь между «антигосударственной» и антицерковной политикой большевиков и еврейским происхождением некоторых из их лидеров^[656].

Наряду с практическими соображениями на политику Северного правительства в отношении церкви также косвенно влияло представление о том, что православие является традиционным партнером и союзником российского государства. Например, отвергнув просьбы Епархиального совета о выплате государственного содержания приходским священникам, кабинет тем не менее выделил казенные субсидии причтам вблизи российско-норвежской и российско-финской границ, где существенный процент населения составляли иноверцы и где причты не могли существовать за счет местных пожертвований. Полагая, что православные приходы смогут противостоять усилению иностранного влияния, северное правительство, как и царская власть, видело в них своего рода форпосты российской государственности^[657].

Вопреки заявлениям правительства об отмене вероисповедных ограничений, в Северной области иногда случались и ущемления прав иноверцев. Так, в мае 1919 г. консультация при Отделе юстиции рассматривала иск некой Люции Штоп, жены призванного в армию чиновника Студентова, о выдаче ей казенного пособия за мужа. Брак, заключенный между православным чиновником и лютеранкой по лютеранскому обряду, был признан недействительным, пока супруги не будут обвенчаны православным священником^[658].

Тем не менее, несмотря на некоторые уступки церкви и попытки опереться на ее авторитет, Северное правительство не пошло на полное восстановление юридических и материальных прав церкви. Так, вопреки настойчивым пожеланиям руководства епархии о возвращении церковных земель, белые власти дали понять, что до соответствующего решения Учредительного собрания реституции земельной собственности не будет. Не вернули они церкви и денежные вклады в банках, конфискованные при советской власти. Поэтому северные крестьяне не пугались восстановления церковных привилегий, так как отобранные у церкви земли оставались в их пользовании. Простые северяне часто даже сами настаивали на том, чтобы правительство пошло на еще большие уступки церкви и восстановило казенные субсидии священникам и законоучителям, на содержание которых у простого населения не было средств. В то же время союз с церковью не позволил белой власти укрепить антибольшевистский фронт. Северяне не считали нужным выступить против большевиков в защиту церкви, так как они не часто сталкивались в реальности с антицерковными действиями советской власти. Протесты заставили себя ждать до 1920–1922 гг., когда в связи с изъятием церковных ценностей, закрытием церквей и насилием над священнослужителями по губернии прошла волна возмущения против действий большевиков^[659].