Читать книгу - "Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото - Петр Козлов"

Все постройки монастыря, так же как и кельи лам, содержатся в образцовом порядке; здания отличаются красотою и прочностью, в некоторых из них, как например в большой кухне, замечаются даже попытки настоящего благоустройства; в очаг гигантской центральной печи вделано три настоящих медных котла высотою до двух аршин и диаметром до трех аршин каждый; топка соломою или мелким кустарником производится снизу. Таким образом, варка чая или, что то же самое, варка пищи^[201] на всю братию главнейшего храма или просто для паломников совершается при наименьшей затрате энергии. Общей опрятности Гумбума в значительной степени способствует горный рельеф местности, дающий возможность всем нечистотам, смываемым дождевыми водами, стекать в одно общее русло-овраг и уноситься далеко, к подножью гор. Особую уютность и привлекательность придают обители древесные насаждения, лужайки и цветники, разведенные на каждом свободном участке наиболее трудолюбивыми ламами.

В Гумбуме находится шестьдесят три гэгэна, ведающих всеми ламами, общее количество которых простирается до трех тысяч пятисот человек^[202], причем племенной состав их определяется тремя национальностями – монгольской, тангутской и тибетской. Высшим лицом в управлении является ачжя-гэгэн; в помощь ему из представительнейших и разумнейших членов общины выбираются два лица – секретарь и ведающий светскими делами гэцкуй. Исполнительная власть и все сношения со светским начальством находятся в руках трех чиновников: да-ламы, сан-ламы и эмчи-ламы.

Представители светской власти – три чиновника и гэцкуй – заседают в особом здании «Управлении монастыря», или, по-местному, Рчжива, расположенном на набережной ближе к нижнему концу оврага.

Наблюдающий за благочинием обители гэцкуй раза два в месяц делает обход всех улиц и наводит порядок; ему сопутствуют обыкновенно ассистенты, имеющие в руках четырехгранные расписные трости, которыми они очень умело действуют, прогуливая их по спинам, плечам и рукам провинившихся лам. Кроме того, во многих храмах подле дверей для острастки гумбумской братии развешиваются нагайки, состоящие из солидного черного кожаного ремня, прикрепленного к деревянной рукоятке; возможно, что один вид этих внушительных плетей влияет на юношей воспитательным образом. Во всяком случае, можно сказать, что гумбумские ламы ведут правильный и строгий образ жизни, поддаваясь соблазну лишь в редких случаях. Одним из источников всяких искушений является соседняя, расположенная в ста саженях внизу, неопрятная и густонаселенная китайская слободка – Ло-сэр, куда ламам запрещено ходить, но где их иногда можно встретить в веселой компании.

Ежедневные отправления церковных служб и разных учений производятся в Гумбуме с удивительной точностью – во всем видно строгое соблюдение известного порядка, поддерживаемого твердой рукой властного начальника.

Глава двенадцатая. Монастырь Гумбум, город Донгэри дальнейший путь к озеру Куку-нор

Выгодное географическое положение Гумбума. – Многочисленные паломники, в особенности в период праздников. – Отъезд в Донгэр; новое знакомство с этим городом. – Тангуты и тангутки на базаре. – Приобретение этнографических предметов. – Оставление лишнего багажа. – Верховье Донгэр-хэ. – Перевал Шара-хотул. – Встреча с предводителем аймака Чамру и приход на Куку-нор.

Как высокопочитаемый буддистами религиозный центр, Гумбум собирает в свои храмы в известные праздники богомольцев, стекающихся со всей Центральной Азии; здесь можно встретить не только обитателей Южной Монголии и Куку-нора, но даже и обитателей Северной Монголии, с одной стороны, и обитателей Тибета – с другой. Многие караваны паломников на пути в священную Лхасу считают своим долгом сначала поклониться святыням, тесно связанным с именем Цзонхавы, а затем уже, отдохнув два-три месяца в гостеприимной обители, отправляться в дальнейший трудный путь.

Монастырь Гумбум из года в год богатеет; его многочисленные стада рогатого скота, преимущественно яков, равно баранов и табуны лошадей, увеличиваются за счет широких приношений окрестных номадов, которые, кроме того, дарят храмам золото, серебро, парчу, шелковые ткани, мускус, не говоря уже о массовом привозе монастырской братии продуктов: цзамбы, муки, масла, соли и проч. Кроме добровольных пожертвований, Гумбум, как и все монастыри Амдо и Кама, получает еще ежегодно большой доход милостыней. Десятки монахов периодически отправляются в окрестные кочевья за подаянием и, предлагая туземцам хадаки, бурханы и разные безделушки, получают взамен этого богатые дары природы. По натуре своей гостеприимный номад не в силах никогда отказать просящему ламе и тем самым нарушить благочиние патриархального быта центральноазиатца.

Праздников в Гумбуме довольно много^[203], и они длятся больший или меньший срок – периодами; едва оканчивается один, как начинается другой. В феврале буддисты справляют праздник нового года или «торжество истинной религии над ересью», сопровождающийся попеременно танцами, музыкой, театральными представлениями, иллюминацией; миряне и духовенство неизбежно соперничают при этом в благочестии и распущенности.

К концу новогодних торжеств в Гумбум прибывают с разных концов Монголии и Тибета особенно много паломников, спешащих к празднику цветов или масла. Монастырь очень скоро переполняется богомольцами, которые за неимением мест бывают принуждены разбивать лагерь вне Гумбума, на склонах прилежащих высот. Окрестности монастыря в несколько дней совершенно перерождаются и принимают вид сплошной ставки, пестрящей почти исключительно черными палатками тангутов или тибетцев. Ржание лошадей, рев верблюдов, хрюканье яков, лай собак и гул людских голосов сливаются в какой-то неопределенный глухой шум, которому оригинально вторят звуки труб, гонгов и ритмическое пение монахов.