Читать книгу - "Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России - Анатолий Максимов"

Разоблачая фальшивку, мне было легче опровергать и уточнять, чем пространно объяснять и повествовать.

Тринадцать. Новые задания по ВС СССР, ракетным войскам, ГСВ в ГДР и по подписанию мирного договора с ней — интересы Запада обозначались и облегчали работу по подготовке «информационного шума» и дезы.

Джибни говорит о моем имидже «западника». Так вот, этот «имидж рвущегося на Запад человека» я подкреплял даже уроками танцев и фотографированием в форме полковника вражеской армии — английской и американской. И вот что выглядит странным: зачем Пеньковский спрятал фотографии во вражеской форме у себя дома?

Одного этого факта было бы достаточно для обвинения меня советской стороной в предательстве?! А ведь мог «издатель-автор-редактор» просчитать ход с фактом, что фотографии (и с тем, что у меня в тайнике, — шифры, коды, инструкции, информация и т. д.) сохранялись… как улики?! Ну как тут не пошутить: их менталитет на наш менталитет — обман не раскрылся много лет!

В угоду моим «коллегам» я акцентировал критические высказывания о советской действительности. Многое из того, что я говорил и оценивал, было и моей позицией, но утрировалось якобы из ненависти ко всему советскому. Легенда отлично работала. Джибни принял как должное в моем подыгрывании Западу в вопросах антисоветизма.

Джибни: «Советские вооруженные силы задыхались в жестких тисках контроля со стороны партийного руководства, взявшего курс на балансирование на грани ядерной войны…» «Тиски»? Такие бы «тиски» — да нашей армии сегодня!

«На грани ядерной войны»! — это западный блеф, западная ложь: ни одно правительство СССР не хотело войны, но вынуждено было под давлением Запада укреплять свою обороноспособность. В доктринах нашего Минобороны вплоть до 90-х годов не было планов превентивных ядерных ударов. В этом отношении Джибни сознательно американские планы по «ядерному устрашению» и «упреждающему удару» вкладывает в уста Советского Союза.

Да, действительно, военная доктрина обсуждалась в нашем ГШ — это верно подтверждает Джибни, ссылаясь на Тома Вольфа из Кембриджа (1964). Но ведь там говорится о переориентировании военной доктрины страны и ее ВС в связи с появлением в мире новых видов ракетно-ядерного оружия. И вот тут-то мои западные «коллеги» получили от меня «подтверждение» о разладе мнений в среде военных по новой доктрине. В их руках оказалась фотопленка со статьями в закрытом журнале «Военная стратегия» за 1962 год. Статьи подготовил маршал Соколовский и другие авторы, но… не без помощи ГРУ-КГБ. А сам Джибни признается, что год спустя (после «суда») «… те же материалы, но уже со значительными исправлениями, были напечатаны в новом выпуске журнала».

Сколько разговоров идет из-за переданных мною на Запад 5 000 кадрах (по две страницы на каждом)?! Но один спецсборник (под редакцией ГРУ-КГБ) — это уже 200–300 страниц.

Джибни лукавит и еще в одном случае. Даже воробьи сего мира теперь знают, что и в Берлинском и в Карибском кризисах американские военные ставили вопрос о превентивном ядерном ударе. А Соколовский лишь говорил в дискуссионном плане о возможности перерастания локальных военных конфликтов в конфликты с использованием одной (!) из сторон ядерного оружия и то в качестве в о з м е з д и я.

Мой «информационный шум» по поводу упреждающего ядерного удара содержался в спецвыпуске «Военная мысль» и других изданиях, специально подготовленных для передачи на Запад.

Джибни сознательно приписывает «каннибальские» планы американцев по упреждающему ядерному удару русским. И это не случайно: Россию не любили и разрушали и в Первую мировую войну и во Вторую. Россия, как огромная страна с мощным потенциалом, якобы опасна для Запада, а не СССР с его идеологией.

Мир страшится США, которые всегда опасались России, если она встанет во весь рост. А потому ослаблять Россию (СССР) было мечтой всех правительств США. Не в этом ли заключается Великая Миссия России: продолжать оставаться буфером для всех народов против пресловутого «американского образа жизни»?!

Джибни и стоящими за ним ЦРУ-СИС следовало бы задуматься над словами инспирированного ими автора «Записок»: «…приняв решение работать на иностранную разведку, он (Пеньковский) отнюдь не преследовал цель расшатать существующий в его стране режим». Тогда зачем предательство?! Ценой ослабления армии?! Уничтожения с помощью «мини-ядерных зарядов» системы управления страной в случае войны?! И последнее — опять Джибни: «это очень непохоже на то, что писал Пеньковский». Имеется в виду дискуссия об армии и упреждающих ядерных ударах. Еще бы! На Пеньковского работали аналитики ГШ, ГРУ и КГБ. А потом это назовут: «шпион, который спас мир». Только знак в понятии «шпион» обратный — разведчик.

Четырнадцать. Что больше всего беспокоило организаторов «дела» с советской стороны? Вопросы безопасности. У ГРУ-КГБ болела голова в заботах: как воспринимаются мои действия западными спецслужбами? Особенно в процессе добывания информации и способах передачи ее на Запад? Известно, что «работать» пришлось на личных встречах с представителями ЦРУ и СИС, через моментальные встречи и тайники. То есть удалось вынудить их проводить операции по всем видам каналов связи (а значит, изучать и контролировать их действия). Даже канал моего экстренного вывода за рубеж: морем — подлодка, через сухопутную границу и по воздуху.

В Англии и Франции со мной проводились личные встречи (17), а в Москве — 14 личных встреч (разведчики), «моменталки» (Чизхолм и другие), тайники и посреднические (Винн), односторонние радиопередачи (разведка-агент) и тайнопись (через посредника). Все указанное выше документировалось силами наших спецслужб и кое-что было представлено на суде. Так затем свершилась дискредитация двух спецслужб и выдворено из СССР два десятка сотрудников посольств США и Англии (разведчиков и причастных к «делу»).

Мои «коллеги» «стыдливо» соглашались с моими версиями получения информации и не пытались проникнуть в обстоятельства конкретных моих действий на этом «скользком» поприще. И хотя каждый раз легенда моего доступа к конкретной информации тщательно отрабатывалась, ни разу «коллеги» не спросили: как удается получать материалы и тем более их фотографировать. Обычно все ограничивалось фразой: «будьте осторожны», «берегите себя», «вы — профессионал и хорошо знаете, как это нужно делать».

Всех нас поражал — меня как главного фигуранта и профессионалов из ГРУ и КГБ — факт явного нежелания моих западных «коллег» разобраться, сколь высоко сохраняется безопасность для меня при добывании документальной, да и устной информации. Но был в работе с Западом момент, когда мои «коллеги» могли заподозрить меня: не подстава ли я? Случилось так, что где-то в высших сферах, возможно, сам Хрущев, посчитали, что ядерный удар американцы могут нанести не с помощью ракет. Тогда в военных кругах среди американских генералов-ястребов витала идея превентивного такого удара, используя портативные ядерные заряды килотонны на две.

И вот мои консультанты из ГРУ-КГБ стали настаивать на получении от американцев сведений, хотя бы косвенных, о том, что вражеская сторона располагает такими зарядами и готова воспользоваться, например, «каналом Пеньковского» для подрыва нескольких из них в центре Москвы возле важных государственных объектов.