Читать книгу - "Салтыков - Сергей Мосияш"

— Вот что, подполковнички, Бутурлин вызвал Тотлебена, Он прибудет сюда, а вы, Аш, вместе с Суворовым гоните в вашу канцелярию, арестуйте его бумаги — и сюда их.

— Все? — удивился Аш.

— Все не все, но то, что касаемо его переписке с противником, обязательно. Остальное опечатайте.

Когда Тотлебен вошел к главнокомандующему, там за столом сидели Бутурлин с Чернышевым. Тотлебен отсалютовал им.

— Прибыл по вашему вызову, ваше сиятельство.

— Яковлев, — обратился Бутурлин к адъютанту, — выдь, и ко мне никого. Пока не позову.

Когда адъютант вышел, Бутурлин взглянул холодно на Тотлебена и сказал сухо:

— Вашу шпагу, генерал.

Тотлебен побледнел, мельком взглянул на Чернышева и, несколько помедлив, вынул шпагу и по кивку фельдмаршала положил ее на стол. Бутурлин взял ее со стола и сунул за спинку стула, прислонив к стене.

— Объясните, что это значит? — наконец спросил севшим голосом Тотлебен.

— Лучше вы, генерал, объясните, что это значит? — спросил Бутурлин, кивнув на конверт и бумаги, лежавшие на столе.

И только тут, всмотревшись, Тотлебен узнал свой конверт.

— Это моя почта.

— К кому?

— Вы, видимо, уже знаете, — пожал плечами Тотлебен. — Зачем спрашиваете?

— Мы знаем, но желаем услышать от вас.

— Позвольте сесть, ваше сиятельство, — попросил Тотлебен, видимо стараясь выиграть время для ответа.

— Да, да, садитесь. Разговор у нас долгий предстоит.

Тотлебен опустился на лавку и долго молчал, собираясь с мыслями. Бутурлин напомнил:

— Мы вас слушаем, генерал-майор Тотлебен.

— Видите ли, господа, у меня в Саксонии жена и сын. Сын был взят в армию короля, а он еще совсем ребенок. Ему двенадцать лет. Какой он солдат? И я просил принца Генриха, чтобы он отпросил его от службы и, если можно, прислал ко мне.

— А для чего же вы отправили им мой секретный ордер?

— От меня потребовали это в обмен на сына. И потом, я полагал, что ордер сей давно не представляет никакого секрета для противника.

— А что вы изволили сообщать в других письмах?

— В каких других?

— Ну как? Забадко признался, что сделал уже три ходки между вами и королем. О чем шла ваша переписка? Советую вам, граф, говорить начистоту, поскольку сейчас должны принести ваши бумаги, и все откроется. И будет неловко, если вы сейчас соврете.

— Ну, я писал королю о своих землях в Саксонии, о сыне. Просил его посодействовать моему разводу с женой.

— Ну и развел он вас?

— Нет. Он написал, что она не дает согласия. А сына освободил для учебы.

— О чем еще писал вам король?

— Он просил как можно более щадить прусские земли.

— Что вы отвечали на это?

— Я писал, что не позволяю солдатам разорять деревни. И еще король просил через Петербург посодействовать заключению мира с Россией, мол, ему эта война уже наскучила. И обещал тому, кто добьется согласия России на мир, до двух миллионов талеров.

— Вы, надеюсь, понимаете, граф, — заговорил строго Бутурлин, — что в военное время означает переписка с врагом? Как она квалифицируется и как наказывается?

— Понимаю, ваше сиятельство, но я надеялся со временем заманить короля в ловушку.

— Почему же вы не поставили в известность главнокомандующего об этом? Как мы можем вам в этом поверить?

— Вы допросите подполковника Аша, моего секретаря. Если он порядочный человек и честный, то должен вспомнить, как я говорил ему об этом.

— Подполковник Аш пока не главнокомандующий, граф. Я вынужден отстранить вас от командования и арестовать.

— За что, ваше сиятельство?

— За тайную связь с врагом.

— Но я верой и правдой служил ее величеству, я захватил Берлин, я взыскал с него контрибуцию.

— Нам это известно, граф. Именно поэтому я не стану назначать следствия и суда над вами. Пусть вашу судьбу решают Конференция и Сенат. Завтра же вместе с Забадкой и всеми вашими бумагами я отправлю вас в Петербург в распоряжение генерал-прокурора Шаховского.

Вызвав адъютанта, Бутурлин приказал ему:

— Генерал-майор Тотлебен арестован. Извольте вызвать стражу.

Адъютант от удивления онемел и замешкался.

— Вы оглохли? — крикнул Бутурлин, у которого от вчерашнего еще болела голова.

— Нет. Но…

— Исполняйте, черт подери!