Читать книгу - "Девятая квартира в антресолях - Инга Кондратьева"

– Да, что говорит доктор? – поинтересовалась и Лиза.

– Наш доктор говорит, что это последствия душевной травмы. Сам он сделал, все что мог. А сейчас к Олениной приходит специалист. Ведь первые дни, понять ее разговор вообще было невозможно. Лена, когда пыталась что-либо произнести, не могла слова составить без этих судорог, оттого начинала плакать, становилось еще хуже. Конечно, многое сделала ее сестра! Такого терпения я еще ни у одной своей ученицы не наблюдала. Она приходила и терпеливо, день за днем, час за часом «разговаривала» сестру. Нарочно посылала ее с поручениями. И потихоньку разговорила. Это еще хорошо, что у девочки такой общительный характер, она сама старается, а ведь могла бы замкнуться.

– Да, я видела такой случай, – Лиза вспомнила своих квартирантов. – Девочка перестала говорить после болезни, но там нет никаких физических причин. А что доктора говорят о будущем?

В дверь постучали. Мадам громко произнесла: «Да-да, входите, не заперто!» и на пороге возникла Лида. Из-за ее спины выглядывала Леночка.

– Оленина-старшая, проходите! Оленина-младшая, Вы на кухне распорядились, как я просила?

– Да, да! Уже н-ннн-несут.

– Благодарю Вас, Вы пока свободны, – отпустила начальница младшую из сестер. – Я думаю, у Вас еще будет время пообщаться с гостьями чуть позже.

Тут же две пепиньерки принесли подносы с чайными принадлежностями и институтскими сладостями. Вершинина вышла из-за своего рабочего стола и все четверо расположились за чайным столиком у окна. Перед этим девушки без слов обнялись по очереди с Лидой.

– Мы говорили про Вашу сестру, Оленина, – сообщила мадам, разливая чай. – Прогнозы противоречивы.

– Вы уже заметили? – спросила у подруг Лида. – Ну, да, не заметить этого нельзя.

– Мы всем сердцем хотим, насколько возможно, улучшить ситуацию к началу занятий, – продолжала Вершинина, – к тому моменту, когда съедутся все девочки, начнутся уроки, устные в том числе. Но…

– Но на всё требуется время, так говорят все доктора, – судя по тону сказанной фразы, Лида сейчас продолжала какой-то давно начатый спор, то ли с самой собой, то ли с позицией начальницы, не верящей в успех. – Всё наладится!

– Конечно! – Вершинина примирительно улыбнулась. – Всё наладится со временем. Какие новости у вас, мои дорогие? Или просто наслаждаетесь свободой?

– Наслаждаемся, Аделаида Аркадьевна! Но Лиза уже нашла себе службу, она помогает отцу – и на Выставке, и с бумагами. Секретарствует.

– Замечательно, Полетаева, горжусь Вами. Ах, эта Выставка! Столько сил на нее нужно! – Тут начальница что-то вспомнила. – Вы простите меня, милые, что я не была на открытии, когда вы должны были показывать наш номер. Всё прошло гладко, как я слышала?

– Да, спасибо!

– А я не смогла быть, потому что… – она загадочно замолкла и, создав интригу, продолжила: – Потому что Зиночка Басина в этот день… Венчалась!

– Как? – обрадовались однокашницы новобрачной. – Зина? Вот бы никогда не подумали, что она первая будет!

– Да еще сразу после выпускного бала! А ничего же и не говорила, скрывала жениха-то! Вот какая!

– Свадьба была достойная, – рассказывала Вершинина. – В главном соборе, на Ярмарке. Я была приглашена.

– А Нина у нас тоже невеста, – невесело сообщила Лиза.

– Поздравляю Вас, Чиатурия! – Вершинина поняла, что что-то здесь не то. – А почему так мрачно, Полетаева?

– Потому что нам придется расставаться, – пресекла все возможные разночтения сама невеста. – Мы уезжаем всей семьей на родину, там и будет теперь протекать моя замужняя жизнь. Так что сегодня – прощание…

Лида прижала ладони к губам, потом опустила их, как бы желая что-то спросить, но промолчала, посмотрев на начальницу.

– Расставание – это всегда печально, даже по такому благоприятному поводу. – Вершинина видимо вспомнила что-то своё. – Понимаю ваше расстройство, Полетаева. Но постарайтесь облегчить подруге отъезд, пусть уедет с легким сердцем, не везет с собой грузом еще и Ваши страдания. Вас будет нам всем очень не хватать, Нина. Всё. Без слёз, медам. Ну, я думаю, вам хочется наговориться наедине. Отпускаю вас, идите.

– Можно пройти в наш дортуар, мадам? – спросила соскучившаяся по Институту Лиза. – Кажется, что мы не были там уже целую вечность!

– Понимаете ли, Полетаева, – замялась начальница Института. – Нет, я вижу, конечно, что вы обе абсолютно здоровы! Но я отвечаю за моих подопечных, а нынче еще и за приезжих гостей, а вы обе прибыли из города. Я попросила бы вас не посещать спальни.

– Я думаю, нам лучше будет погулять в саду, – вмешалась Лида. – Вы позволите, мадам? А под приезжих переделали как раз наши дортуары, Лиза, так что там все равно не осталось ничего привычного, все переставили по-другому. Пойдемте, душечки?

***

– Душечки! Душечки! – Нина расшалилась на дорожках пустующего институтского сада, где кроме них в этот час не было ни одной живой души. – Как я соскучилась по этому слову «душечки»! По ученической беззаботности. Да-да, а тогда мы этого совсем не понимали! Лиза! Ну, не хмурься. Сними груз страданий с моих плеч! Слушайся maman! Давайте резвиться, как тогда на пикнике! Набегаемся всласть!

«Набегаться» – это было сказано образно, для красного словца. Даже кружась на пустой тропинке, Нина сохраняла поразительную грациозность. Плавность ее движений совершенно ничем не напоминала сейчас тех девочек-учениц, которые всего несколько недель назад резвой стайкой вырывались из чопорных аудиторий на свежий воздух институтского сада. Она и Лиза, одетые по городской моде и уже приобретшие опыт поведения взрослых дам, так сильно отличались сейчас от своей подружки в институтском платьице, что, казалось, они не могут быть, никогда не были – одногодками, одноклассницами. Лида осталась прежней, а Нина с Лизой стали похожи на дам из первого ряда, что инспектировали все их выпускные экзамены. Разница между ними и Лидой стала сейчас, здесь в саду, особенно заметна, конечно, если бы их кто-то мог видеть со стороны. Но девочки были одни и, видимо, совершенно не обращали внимания или просто не замечали пока этих различий.

– Что за пикник? – спросила Лида.

– О! Это была незабываемая затея Мимозовских дочек! Благотворительный сбор.

И Нина с Лизой наперебой стали рассказывать Лиде о том дне. Запыхавшись и прейдя к темам более приземленным, девочки стали искать местечко, где бы остановиться.

– Присядем на «Занудную» лавку? – спросила Нина про стоящую в конце аллеи, спиной к густому кустарнику скамью, на которой чаще всего в одиночестве проводили время зубрилки с книжкой.

– Лучше пройдем в «Беседку секретов» – ответила Лида про круглую ротонду, приютившуюся среди деревьев, к которой нельзя было никак подойти незамеченным, если в ней сидели хотя бы двое, глядя в противоположные стороны.

Усевшись там, как в былые времена, девочки отчего-то замолчали. Наконец-то они были вместе и одни. Они просто всматривались в лица друг друга, как будто ища там каких-то изменений, произошедших за время их, недолгого, в общем-то, расставания. И изменения эти, к удивлению, обнаруживались. Ни на одном из девичьих лиц не осталось той легкомысленной беспечности, о которой только что вспоминала Нина, и которая, что уж лукавить, была присуща всем без исключения воспитанницам Института, пока жизнь скрывалась от них за его высоким забором. Да и теперь, она, эта взрослая жизнь, еще только притрагивалась к ним самыми кончиками своих пальцев, даже не пробуя на прочность, а просто предлагая задачки чуть посложнее ученических, а к Лиде просочившись снаружи вынужденным взрослением – заботой о младшей сестре.