Читать книгу - "Симода - Николай Задорнов"

– Как это объяснить?

Эйноскэ сказал, что, как ему стало известно, у Путятина жена англичанка.

– О-о! – выкатив глаза, сказал Кавадзи.

– О-о! – еще более значительно протянул Кога, удлиняя свое лицо, которое становилось как морда у лося или у старой, изможденной побоями китайской лошади, у которой от ударов хворостиной глаза лезут из орбит.

Это очень значительная и очень необыкновенная новость. Вот к каким понятиям теперь необходимо привыкать и японцам, зная, что между Россией и Англией война. Портрет красивой женщины всегда был с Путятиным, он ставил его на столике. Это непривычно нам. Может быть, и японцы должны так же жениться в будущем, отвергая изоляцию? Может быть, велики именно те народы, которые смело сражаются и так же женятся без страха? Но все же надо быть разборчивым. Надо сначала все спешно изучить. Кога отнесся к этой новости как научный исследователь из сиогунской Академии наук.

– Путятин, конечно, очень любит свою жену, – сказал Тсутсуй, – в его годы это понятно. Мне восемьдесят три года, но в прошлом году моя жена родила мне девочку, хотя Путятин уже сказал мне, – добавил старик, – что в пятьдесят дети редки, в шестьдесят лет очень редки, в семьдесят их не бывает почти никогда, но в восемьдесят... детей может быть сколько угодно... – и Тсутсуй тихо засмеялся.

Переговоры возобновились.

Главные пункты договора о торговле петербургских и московских купцов в Японии и об открытии японских портов решены. Предстояло разобрать запутанное дело с Южными Курилами. Тсутсуй и Кавадзи оставляли России всю Курильскую гряду, но удерживали за собой самые южные острова. Путятин тут же объявил, что России принадлежат все острова. У России есть все права. Право первого описания и право владения, так как на этих островах живут крещеные айны.

Японцы дружно засмеялись. Путятин подождал, когда они утихнут, и упрямо повторил свое. Японцы терпеливо выслушали его до конца.

– У вас право есть, а силы нет! – возразил ему ученый Кога.

Путятин виду не подал, но в душе сильно удивился. Ему, послу могущественной державы, осмеливались так говорить!

– У вас нет никаких доказательств, что па южных островах живут крещеные айны, – сказал Кавадзи.

Главный японский посол знал, что крещеные айны были, но самураи матсмайского князя давно уничтожили их всех. За всю свою историю японцы ассимилировали или уничтожали айнов и считали это своим неотъемлемым правом. Так еще в древние времена занимали они свои главные острова, продвигаясь с юга на север. Если же нет крещеных айнов, это значит, что у России нет никаких доказательств для подтверждения своих прав. Тут же Путятину дали понять, что и о торговле, и об открытии портов ему не удастся договориться, если он не уступит. России не дозволяется держать в Японии консулов. Требовались уступки. Бессилие Путятина вызывало смех.

По инструкции из Петербурга требовалось в первую очередь заключение договора о торговле, об открытии портов, о сохранении престижа и парадной величественности.

На устье Амура компанейские приказчики и штурманы, бывавшие на Курилах, уверяли Путятина, что и на Южных островах есть старики, еще до сих пор знающие по-русски, но скрывающие это от японцев. У них хранятся нательные кресты как символ надежды на избавление от японской эксплуатации. Японцы забирают в айнских семьях всех дочерей себе в жены, а мужчин вымучивают на тяжелой работе и спаивают водкой – сакэ: так они изменяют население островов.

Кавадзи, опершись на веер, как на трость, думал о том, что все инородцы на многочисленных северных территориях лицами похожи на японцев, но они охотно крестятся и, по выражению одного японского историка, льнут к России, как муравьи на сахар.

Кавадзи сам смотрел документы про Сахалин и Курилы. Острова эти рядом с Японией, а топографические съемки на них и описи берегов русские сделали прежде японцев, и все это тоже вследствие позорной политики изоляции. Япония должна открыться и встать вровень с другими государствами мира, пока не поздно. Есть тайные сведения, что Россия хочет захватить или откупить у Японии порт Нагасаки. Ведь инородцы тянутся к России, а мы, цивилизованные люди, тянемся к Европе и Америке в поисках новых знаний...

Строго и твердо говорили послы, каждый от имени своего императора и своей страны.

За окном на ветру колебались бутоны, словно природа обращала внимание дипломатов, что есть что-то еще более важное и совершенное, о чем еще не догадались пока ни та, ни другая сторона в Европе и Азии...

Вечером Кавадзи пил сакэ с Посьетом. Константин Николаевич охотно разговаривал про женщин, много и откровенно. После работы это допускалось. Кавадзи лучше понимал западный мир во время таких бесед.

Но на этот раз Кавадзи не придал разговору обычного направления. Саэмон сегодня очень серьезно говорил и подвинул разговор к делу.

– Как это могло получиться, что Путятин женат на англичанке? И он – лучший моряк России, а русский император воюет в это время с английской королевой?

Посьет, у которого все время вертелись на языке скабрезности, хотел было рассказать анекдот про императора и королеву, но удержался. Сегодня Симода сильно подействовала на воображение Константина Николаевича и тронула его лучшие чувства. И он хотел бы писать книги, как Гончаров, но не может, его сковывает лживость вечного приличия. Сказывается привычка к деловым бумагам и дипломатическим нотам. Иное дело – беседа. Для друзей у него находятся и добрые чувства, и острые намеки, ирония, сарказм, горькие признания, чего убей, а рука не подымается описать на бумаге. Для друзей, как заветная тайна, предназначаются и неприличные анекдоты, и циничные суждения. Японец очень умело спросил, казалось бы, про пустяк. Надо объяснить дипломатически, приходится застегнуть мундир. Да, Кавадзи умен! Посьет никогда ему не лжет.

– Путятин не теперь женился. Он женился давно.

– Но у него маленькие дети?

– Да, трое детей. Дети его еще малы. У него очень красивая жена, высокая, белокурая.

– Белокурая? – вздрогнув, спросил Кавадзи. Выражение лица у него как у застигнутого врасплох. Кавадзи мгновенно овладел собой. – Это считается красивая?

«А чувствуется в тебе циник!» – подумал Константин Николаевич.

– У нас в России почти все мужчины сами белокурые. Им нравятся черные, черноглазые женщины. Нравятся до безумия... Особенно хорошо сложенные, небольшого роста, даже маленькие, с горящими глазами и оливковым отливом кожи...

– Англичанка была с черными глазами? Шотландка?

– Нет, она, как и сами русские, с голубыми глазами... Как Путятин.

Кавадзи также заметил, что сегодня необыкновенный день в природе. Бывают такие жгущие душу предвесенние дни, когда свежей листвы еще мало. Каждому дню есть и здесь, в Симода, конечно, свое местное назначение. Саэмон – писатель и поэт, и он не знает, что должен житель Симода делать сегодня для государства и что для себя, хотя он это может узнать. Кавадзи полон возвышенного чувства долга, которое на войне заменяет воину любовь.