Читать книгу - "Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - Джон Кампфнер"

Он не уверен, что у него всегда будет работа, он не уверен, что всегда будет здоров, и он предвидит, что однажды постареет и будет уже непригоден к работе. Если его постигнет бедность, пусть и вследствие продолжительной болезни, тогда он совершенно беспомощен, предоставлен сам себе, и общество сейчас не признает никаких реальных обязательств в его отношении за вычетом обычной помощи бедным, даже если он все это время работал преданно и старательно. Обычная помощь беднякам, однако, оставляет желать лучшего, особенно в крупных городах, где она гораздо хуже, чем на селе.

Расширение производств изменило Эссен — как и многие другие города во время промышленной революции — до неузнаваемости. Его население выросло с семи тысяч человек в 1850 году до пятидесяти двух тысяч двадцать лет спустя. Большинство из них были прямо или опосредованно обязаны своим существованием заводам Круппа. Германия, особенно в районе Рур на северо-западе страны, находилась в процессе урбанизации; он охватил тогда и многие города в Британии и Соединенных Штатах. Города были переполнены. В Берлине, к примеру, пятая часть населения жила в подвалах. Основной рацион многих рабочих составляли картофель, жидкий суп и черный хлеб[492].

К 1890 году в Эссене проживало уже восемьдесят тысяч человек, причем пятьдесят тысяч из них были работники Круппа и их семьи[493]. Из-за этого возникли большие проблемы с жильем. Многие работники и их семьи существовали в бедственных условиях… впрочем, это было предпочтительнее, чем работать в поле. Хотя впоследствии в официальной истории фирмы утверждалось, что намерение Альфреда строить дома для работников «не было вызвано скудостью местной недвижимости», среднее число человек на дом в городе выросло до более чем пятнадцати к 1864 году, когда компания предприняла свою первую целенаправленную программу жилищного строительства[494]. Были обустроены два новых поселения, Шедерхоф и Кроненберг. Первые дома неподалеку от завода были относительно комфортабельными строениями для прорабов и их семей. Также возвели более скромные бараки для одиноких рабочих, в которых в конечном счете поселилось шесть тысяч человек. Вокруг Эссена строились целые новые районы, которые часто именовались в честь предков Круппа. Строительство еле успевало за взрывным ростом населения и едва ли позволяло справиться с перенаселенностью. В 1890 году на дом по-прежнему приходилось в среднем шестнадцать жильцов[495].

Смертность впоследствии стала падать, так как внедрялись строгие санитарные нормы. В крупнейшем новом поселении, Кроненберге, размещались восемь тысяч рабочих. Помимо жилых домов, там были «пасторский дом, два школьных здания, протестантская церковь, несколько отделений кооперативного магазина, аптека, почтамт и рыночная площадь размером в треть акра, ресторан с местом для игр, кегельбан и библиотека с большим залом для собраний рабочих»[496].

Крупп организовал свой город в соответствии с потребностями бизнеса. Аренда в корпоративных домах была дешевле, чем в частных апартаментах в городе (экономия составляла до 20 %); так компания привязывала к себе работников. Эта политика по крайней мере была прозрачной: новому работнику сообщали, что, уволившись из компании, он потеряет жилье. Аренда уплачивалась напрямую из его зарплаты и возвращалась компании. Он тратил свои деньги в магазинах Krupp, которые в 1868 году передало фирме Кооперативное общество Эссена. Вскоре, по данным одного историка, там было уже пятнадцать продуктовых магазинов, разбросанных по разным поселениям, девять отделений магазина промышленных товаров, одна обувная фабрика и три обувных магазина, один магазин инструментов, мельница и пекарня, шесть хлебных магазинов, бойня и семь мясных лавок, два магазина одежды, семь ресторанов, винный магазин, производство льда, кофейня, фабрика щеток, прачечная и еженедельно открывавшийся рынок со свежими овощами, которые привозили из сельской местности неподалеку[497].

Превращение Эссена в корпоративный город завершилось к середине 1870-х. Как замечал один гость: «Везде виднеется имя Круппа: на живописной рыночной площади, на двери гигантского универмага, на бронзовом монументе, на церковных колоннах, на библиотеке, на нескольких школах, мясных лавках, колбасной фабрике, обувном магазине и портновских лавках»[498]. Крупп мечтал, что работники будут проводить всю свою жизнь, от рождения до смерти, под контролем компании. Это было государство в государстве, в нем было все, от общественных бань до школ и хирургов. Фирма не оставляла работников и после смерти, обеспечивая поддержку вдовам и сиротам.

Альфред Крупп, избавленный от необходимости отчитываться перед акционерами, которую несли публичные компании, отвечал лишь перед своим кошельком и своей совестью. Фирма оставалась патерналистским предприятием, требующим абсолютного послушания: «Мы хотим только лояльных людей, которые благодарны нам всем сердцем и всей жизнью за то, что мы приносим им хлеб насущный»[499]. Такая верность, как подчеркивал Альфред, вознаграждалась в конце рабочей жизни: «Если человек был нанят и оказался непригоден к работе на другой день, не ввиду деликатности сложения или его собственной беспечности, но из-за происшествия, случившегося с ним на работе, завод должен нести ответственность; если человек отдавал мне свою силу и неустанно трудился в течение долгих лет, он должен быть вправе провести свои преклонные годы, не работая и не голодая»[500].

В 1873 году Крупп написал об одном рабочем, пострадавшем на производстве: «Мои принципы в таких делах хорошо известны, и я прошу не крохоборствовать. Это укрепит верность и привязанность всех остальных к нашей организации»[501]. Он завизировал годовой бонус для умелого слесаря по имени Бунгардт, «поскольку он способный человек, которого бы я хотел приковать к нам»[502].