Читать книгу - "Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин"

Поездка в Керчь убедила меня в необходимости поездок и в другие пункты Черноморского берега: Очаков с Николаевом и Севастополь. Я ужаснулся, увидев, как мало думали начальства инженерное и артиллерийское о готовности приморских крепостей к обороне и о защите других неукрепленных пунктов. При таком положении на море едва ли благоразумно быть слишком задорными.

Приехав сегодня утром в Ливадию, я видел государя при выходе его из церкви; он спросил меня, доволен ли я своей поездкой, но я ответил коротко, что должен доложить подробно; государь ничего на это не сказал; видимо, его мало интересуют подробности наших приготовлений на случай войны; он озабочен лишь ходом политических дел, как кажется, не очень удовлетворительным. Из Константинополя получено известие, будто Англия потребовала от турок, взамен месячного перемирия, приостановки наступательных действий на 10 дней. Такое требование похоже на насмешку; однако же наши дипломаты ободрились. Тем не менее все заметили сегодня, что государь едва мог выстоять обедню; он имел вид болезненный и утомленный.

6 сентября. Понедельник. Наши дипломаты так успокоились после известий, привезенных от сэра Генри Эллиота племянником его, командиром парохода «Антилопа», что уже начинают строить проекты о действиях на Черном море и в Турции заодно с англичанами. Генерал Игнатьев предложил даже допустить английский флот в Босфор, с тем только, чтобы сделать возможным отправление части наших войск морем, на пароходах Товарищества, в Варну или Бургас, пока другие войска пойдут сухопутно на Дунай. Государственный канцлер с обычной своей легкостью вообразил, что для занятия Болгарии достаточно послать одну бригаду!

Верно только то, что общественное мнение в Англии возымело сильное влияние на образ действий британского правительства. При всем том я сомневаюсь, чтобы Дизраэли (новый граф Биконсфильд) вдруг сделал полный поворот и вступил в союз с нами против Турции. Думаю, что благоразумнее и осторожнее для нас продолжать готовиться к войне с Турцией без союзников, а для этого не оставляю своих забот о нашем Черноморском побережье.

Сегодня я имел у государя специальный доклад по этому предмету, подробно изложил ему всё, что нашел в Керчи, какие распоряжения сделал и какие еще считаю нужным сделать безотлагательно; а также и о других прибрежных пунктах. Государь всё одобрил, всё разрешил, хотя слушал как-то рассеянно, без особенного внимания. Видно было, что в мыслях у него совсем другое. Его встревожило новое сумасбродство Черняева, который вздумал провозгласить князя Милана сербским королем. Если Милан примет этот титул и объявит себя независимым от Порты, то этим станет вразрез с нынешним направлением политических переговоров; этот эпизод крайне затруднит нашу дипломатию. Соглашаясь на восстановление для Сербии status quo ante bellum и добиваясь этого скромного условия, вопреки нахальным требованиям Порты унизить Сербию, мы могли еще рассчитывать на содействие в этом деле других держав; теперь же условие это уже покажется низвержением Сербии, отнятием у нее того, что она уже присвоила себе. Тем не менее мне кажется, что государь придает слишком большую важность безумной затее Черняева; он даже сказал мне, что предвидит намерение Черняева свергнуть князя Милана и провозгласить республику, приготовляя себе звание президента.

Бóльшую часть дня провел я за бумагами. Сделав все распоряжения касательно Керчи и приготовив завтрашний доклад по текущим делам, намереваюсь завтра же, после доклада, отправиться снова на пароходе «Эльбрус» в Очаков, Николаев и Севастополь.

10 сентября. Пятница. В прошедший вторник, при докладе государю, состоялся разговор о современных политических делах. По окончании же доклада государь приказал мне остаться с князем Горчаковым, чтобы выслушать составленный им проект письма к австрийскому императору. [Редакция очень хороша.] В письме категорически ставится вопрос о дальнейших планах Австрии: хочет ли она идти заодно с нами, на основании английских предложений, и ввести свои войска в Боснию, когда мы введем свои в Болгарию, а союзный флот вступит в Босфор? Тон письма твердый, хотя и дружественный. Предполагается послать письмо с генерал-адъютантом графом Сумароковым-Эльстоном, которого приказано вытребовать по телеграфу из Харькова. Князь Горчаков и слышать не хочет о командировании Игнатьева, которого Андраши считает личным своим врагом.

После доклада, покончив со всеми бумагами, я отправился в 2 часа пополудни на «Эльбрус», на котором в течение трех дней совершил предположенную поездку в Очаков, Николаев и Севастополь. В Очакове, куда прибыл в среду в 8 часов утра, я нашел генерал-адъютанта Семеку и Аркаса с инженерами, артиллеристами и моряками; мы осмотрели места для батарей и минных заграждений, потом поднялись по Бугу до батарей перед Николаевом, произвели стрельбу с одной из них; затем, оставив моряков в Николаеве, мы с генерал-адъютантом Семекой пошли обратно в Очаков и оттуда в Севастополь. Туда пришли в четверг, в 11 часов утра, осмотрели «поповку», места, предназначенные для минных заграждений и для постройки новых батарей. Сговорившись обо всех подробностях, я расстался с генералом Семекой и возвратился в Ливадию около 8 часов вечера.

Здесь нашел я массу бумаг; сегодня утром докладывал их государю; при этом опять велись разговоры о политике: о двуличности Австрии, о ненадежности Лондонского кабинета; была речь о мобилизации войск в некоторых округах. После доклада поехал в Орианду к князю Горчакову. Вместе с Игнатьевым пробовал я снова объяснить нашему канцлеру, что при ведении дипломатических дел, особенно когда они принимают такой острый характер, не может он пренебрегать условиями военными и игнорировать материальные средства для ведения войны. Но все старания наши вразумить князя остались напрасными; он не хотел вникнуть в наши объяснения, горячился и твердил свое – что всё это детали, до него не касающиеся. Граф Сумароков-Эльстон уже приехал, получил инструкции и завтра отправляется отсюда через Одессу в Вену.

Государь сказал мне, что завтра я могу съездить к своей семье, если до утра не будет получено ничего нового, что могло бы задержать меня.

Сегодня был большой обед во дворце. Государь и императрица вчера и сегодня обедали за общим столом. Императрица поправилась в здоровье, но похудела и постарела. Вечером герцог Эдинбургский с принцем Баттенбергом и адъютантом отправился на пароходе «Антилопа» в Безикскую бухту.

15 сентября. Среда. Прошлые субботу, воскресенье и часть понедельника провел спокойно в своей семье, в Симеизе. По возвращении в Ливадию узнал, что последние известия из Лондона были неблагоприятны; Лондонский кабинет, подавший было надежды на сближение с русской политикой, опять колеблется и потакает мерзостям константинопольским.

Вчера, во вторник, я при докладе государю испросил разрешения сообщить министру финансов о настоящем положении дел, дабы он мог приготовить финансовые средства на случай, если мы будем вынуждены мобилизовать войска.

Вчера же утром приехал с Кавказа начальник окружного штаба генерал-майор Павлов, присланный великим князем Михаилом Николаевичем для словесного разъяснения некоторых вопросов по настоящему положению дел и по сосредоточению войск на кавказско-турецкой границе. Павлов – способный и прекрасный офицер. Я представил его государю по окончании обедни и потом имел с ним продолжительное совещание.