Читать книгу - "От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен"

Возможности роста в условиях нэпа

К настоящему времени еще не рассматривался такой аспект, как влияние коллективизации на экономический рост в 1930-е гг. Каким образом данное решение партии отразилось на экономике страны? Способствовала ли коллективизация ускорению темпов индустриализации, замедлению или же не оказала на этот процесс никакого влияния? Аналогичные вопросы можно задать в отношении влияния нэпа. Можно ли утверждать, что в рамках институциональной структуры нэпа стратегия индустриализации стала бы более успешной или же она была бы, напротив, неосуществимой?

Диапазон мнений в этом плане крайне широк. С одной стороны, существует точка зрения, согласно которой коллективизация ускорила рост посредством увеличения масштабов сельско-городской миграции, повышения сельскохозяйственного сбыта и мобилизации излишка сельскохозяйственной прибыли для финансирования промышленного капиталовложения. С другой стороны, выражаются определенные сомнения в том, что данные последствия действительно имели место, не говоря уже об их влиянии. Более того, сторонники этой позиции полагают, что коллективизация привела к огромным убыткам в сельскохозяйственном производстве (уничтожение домашнего скота и резкое снижение производства зерновых), что крайне негативно сказалось на темпах экономического роста. Вместо того чтобы брать за основу все эти вопросы, я предпочитаю начать моделирование воздействия альтернативных инвестиционных стратегий (значения е), используя условия нэпа, а затем сравнить его с данными, полученными в рамках анализа модели коллективизации. Результаты вычислений отражены на графиках 8.1–8.4.

Таблицы четко демонстрируют, что стратегия высокого уровня инвестирования (е = 0,23) в условиях нэпа была бы успешной за счет значительного повышения темпов роста выработки и потребления на душу населения, по сравнению с более низкими значениями переменной е. Однако результаты оказываются не столь впечатляющими, как в условиях коллективизации. В 1939 г. добавленная стоимость в коллективизированном несельскохозяйственном секторе была на 22 % выше, чем при реализации аналогичной инвестиционной стратегии (е = 0,23) в условиях нэпа, при этом объем основных фондов несельскохозяйственного сектора был бы на 8 % больше. Что касается уровня ВВП, то ввиду большей производительности сельского хозяйства без воздействия коллективизации имитационная модель, предполагающая сохранение влияния нэпа, демонстрирует лишь пятипроцентное превышение над фактическим показателем.

Данные результаты значительно расходятся с выводами Хантера и Ширмера (1992,196–197, 241, 246–251), которые также проводили исследование советской индустриализации с помощью широкомасштабной имитационной модели. Их анализ военных расходов и альтернативных стратегий потребления имеет незначительные отличия от приведенного в данной работе расчета, однако в ходе своего исследования они пришли к выводу, что коллективизация оказала гораздо более негативное воздействие. По их мнению, коллективизация отнюдь не способствовала какому-либо (пусть даже скромному) росту в 1930-е гг., напротив, она стала причиной снижения ВВП в 1940 г. примерно на 30 % и сокращения основных фондов в 1941 г. примерно на 40 %. Модель Хантера — Ширмера настолько сложна, что не сразу становится очевидно, чем обусловлено подобное расхождение в выводах. Представляется, что в рамках этой модели значимую роль мог сыграть фактор сельско-городской миграции, которую авторы устанавливали на произвольном уровне. В имитационных моделях, приведенных в этой главе, уровень миграции зависит от соотношения уровней потребления в городе и в деревне, а также от процесса коллективизации сельского хозяйства — такой вариант исходных данных приводит исследователя к выводу, что коллективизация способствовала росту масштабов миграции из деревни в города. И именно этот аспект позволяет утверждать, что в рамках приведенной модели коллективизация стала одним из движущих элементов процесса индустриализации, в то время как в модели Хантера — Ширмера подобный эффект совершенно не затрагивается. Кроме того, в их модели используются заданные значения сельского и городского потребления на душу населения, в результате чего недовыполнение плана сельскохозяйственного производства заставляет предприятия, производящие потребительскую продукцию, оттягивать капитал и трудовые ресурсы из прочих отраслей экономики для поддержания уровня потребления. Модель, использованная в этой главе, напротив, допускает, что недостаточный объем производства сельскохозяйственной продукции в условиях коллективизации вызывает снижение уровня потребления, но сохраняет объем инвестирования неизменным. Можно предположить, что именно эти различия в моделировании объясняют, почему Хантер и Ширмер пришли к гораздо более негативной оценке коллективизации.

В следующей главе будет рассмотрено, каким образом выводы данной главы соотносятся с традиционными гипотезами, которые представляли собой попытки дать объяснение, почему коллективизация замедлила — или ускорила — советскую индустриализацию. Впрочем, основной идеей всех этих гипотез является скромный масштаб ее влияния в целом: коллективизация действительно привела к снижению темпов экономического роста в ходе реализации первой пятилетки и его ускорению впоследствии, однако ее совокупное влияние в 1930-е гг. вылилось лишь в несущественное ускорение темпов роста советской экономики. Сопутствующие ей человеческие страдания были велики, в то время как экономическая выгода оказалась минимальной.

Амбициозные цели производственного развития и мягкие бюджетные ограничения

Табл. 8.1–8.4 свидетельствуют о том, что выделение большей доли инвестиционных товаров для развития сектора, их производящего, способствует увеличению темпов роста выработки несельскохозяйственной продукции и повышению уровня потребления надушу населения. Степень влияния примерно одинакова как при коллективизации, так и в условиях нэпа. Но один элемент данных таблиц приводит в замешательство: все они констатируют высокий уровень выработки в 1939 г., хотя на производство средств производства в этот период приходилось лишь 7 % от общего объема капиталовложений. Согласно показателям коллективизированной экономики, действительная выработка несельскохозяйственного сектора увеличивалась на 5,6 % в год в 1928–1939 гг., в то время как при продолжении нэпа этот рост составил бы 5,3 %. Загадка заключается в том, почему такой высокий уровень роста был при столь низком уровне капиталовложений.

Ответ кроется в особенностях трудовых отношений, существовавших на советских предприятиях; благодаря им темпы роста оставались бы довольно высокими даже в условиях низкого уровня капиталовложений. Капиталистические компании, ориентированные на максимизацию прибыли, нанимают работников при условии, что значение предельного продукта их труда равняется фонду оплаты труда или же превышает его. Вероятно, в начале 1920-х гг. советские компании функционировали таким же образом, но к концу десятилетия, как уже отмечалось ранее, произошло смещение приоритетов деятельности: основной целью стало выполнение производственного плана, а не наращивание прибыли. Предоставление щедрых банковских кредитов — элемент мягкой бюджетной политики — давало возможность компаниям стремиться к более высокому уровню выработки за счет увеличения штата, причем наем работников продолжался даже в том случае, когда объем производимого ими предельного продукта становился меньше расходов на оплату их труда.