Читать книгу - "Император Наполеон - Николай Троицкий"

Вместе с тем нельзя согласиться и с М. Н. Покровским, заключившим, что после опубликования переписки Александра I с Чарторыйским (о «высочайших повелениях» Михаил Николаевич не упомянул) «совершенно невозможно говорить о “нашествии” Наполеона на Россию», ибо оно есть всего лишь «акт необходимой самообороны»^[791]. Если бы Россия в 1811 г. начала войну, тогда было бы невозможно говорить о нашествии Наполеона. Но дело обернулось иначе: пока царь планировал, Наполеон осуществил нападение.

Александр I выехал к армии (из Петербурга в Вильно) раньше Наполеона 9 апреля 1812 г. Наполеон, узнав об этом, 9 мая оставил Париж и помчался вслед за своей Великой армией, которая уже шла разными дорогами через земли государств Рейнского союза к Польше. 16 мая император въехал в Дрезден и здесь задержался на две недели, устроив за это время грандиозную политическую демонстрацию против России. Сюда к нему на поклон съехались почти все европейские монархи, включая прусского короля и австрийского императора. Держались они раболепно, источая лесть, славословие, веру в его непобедимость. Цитирую Е. В. Тарле: «Лесть на этот раз была такой непомерной, безудержной, вне всяких масштабов и рамок, что в разгаре этих дрезденских торжеств кто-то вслух высказал уже нечто вроде гипотезы о божественной природе всемирного завоевателя»^[792]. Наполеон реагировал на лакейство коронованных особ снисходительно, трепал за уши (как он любил это проделывать с детьми) королей и принцев, а королев и принцесс то забавлял, то смущал армейскими шутками. Как всегда, отправляясь на войну, он старался быть в приподнятом настроении.

Из Дрездена Наполеон выехал в Познань, где провел еще несколько дней, отслеживая маршруты движения своих войск. Местная шляхта устроила ему торжественную встречу, представ перед ним в немыслимо роскошных нарядах из бархата и парчи, с позолотой и бриллиантами, в напудренных париках. Наполеон, глядя на них, поморщился: «Господа, я бы предпочел видеть вас в сапогах со шпорами, с саблей на боку, по образцу ваших предков, при приближении татар и казаков»^[793].

Из Познани император отбыл в Торн, далее - в Данциг и Кёнигсберг, проверяя в каждом из этих городов, надлежаще ли обеспечены оружием, боеприпасами, продовольствием соединения Великой армии, которые шли и шли к границам России. 10 июня Наполеон прибыл к своим войскам в местечко Вильковышки близ города Ковно. Здесь на биваке он написал воззвание: «Солдаты! Вторая польская война началась. Первая кончилась Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась хранить военный союз с Францией и бороться против Англии. Теперь она нарушила свои клятвы. <...> Россия увлечена роком - да свершится судьба ее!»^[794]

«Это воззвание, - читаем у Е. В. Тарле, - и было объявлением войны России: никакого другого объявления войны Наполеон не сделал»^[795]. Другие отечественные историки (царские, советские, постсоветские) доныне утверждают, что Наполеон вторгся в пределы России вообще «без объявления войны»^[796]. Оба этих утверждения неверны. Воззвание Наполеона от 10 июня не было объявлением войны. Оно адресовалось не правителям России, а солдатам Франции - с целью оправдать перед ними начало войны и поднять их моральный дух. Объявление войны России Наполеон сделал в тот же день, 10 июня, по общепринятым нормам - через своего посла в Петербурге А. Ж. Б. Лористона, который вручил управляющему Министерством иностранных дел Российской империи князю А. Н. Салтыкову надлежащую ноту. «Моя миссия окончилась, - уведомлял посол официальную Россию, - поскольку просьба князя Куракина о выдаче ему паспортов^[797] означала разрыв, и Его Императорское и Королевское Величество с этого времени считает себя в состоянии войны с Россией»^[798].

Формальность объявления войны для Александра I уже не имела значения. От А. И. Чернышева и других разведчиков царь знал заранее и время, и место наполеоновского вторжения, и силы его. Агрессия Наполеона не таила в себе никакой неожиданности, но грозила смертельной бедой. Больше 100 лет, со времен Карла XII, внешний враг не вступал на русскую землю, и вот теперь он снова топтал ее - враг, на этот раз более могучий, чем когда-либо.

Всего, по ведомости Военного министерства Франции, с 12 по 15 июня перешли русскую границу (по четырем мостам через Неман возле г. Ковно) 448 083 завоевателя^[799]. С такой тьмой врагов Русь не сталкивалась и во времена монголо - татарского нашествия. Да и вообще никогда ни один завоеватель - даже Ксеркс и Аттила - не водил за собой таких полчищ. Правда, французов в армии Наполеона было тогда чуть больше (под подсчетам инспектора - ревизора Главного штаба барона П. П. Денье, 52,5 %) или даже меньше половины кадрового состава. О. В. Соколов, детально перепроверив данные Денье, заключил, что собственно французы в Великой армии 1812 г. составляли всего лишь 38 %^[800]. Остальные 62 % Наполеон призвал из стран - сателлитов Франции - и послушных, и непокорных. Многие их них, особенно испанцы, ненавидели Наполеона как поработителя своего отечества и шли на войну только по принуждению. Воевали они нехотя и часто дезертировали. В корпусе Даву, например, был полк из ганзейских немцев, который почти весь разбежался еще до перехода через русскую границу^[801]. Самые решительные переходили на сторону России, повернув оружие против французов (из 15 тыс. испанцев и португальцев Великой армии так поступили 4 тыс.^[802], которые начали партизанскую войну с французами на территории России раньше самих россиян). Вполне надежными из «инородцев» были лишь итальянцы и особенно поляки - «французы Севера», как называли их солдаты французских частей.