Читать книгу - "Цвет винограда. Юлия Оболенская, Константин Кандауров - Л. Алексеева"

Его друг, феодосиец Константин Федорович Богаевский, напротив, отличался серьезной сдержанностью, полагающейся художнику с именем: суровый романтик, извлекавший из радующего глаз пейзажа печальный облик Одиссеевой Киммерии. В разговорах об искусстве и выходах на пленэр с удовольствием участвовал и хозяин дачи, но приоритеты барышень изначально на стороне двух Константинов, а для Юлии Леонидовны и тогда уже – Кандаурова. Именно общению с ним посвящена большая часть коктебельского дневника, не раз просил потом Константин Васильевич перечитывать его страницы, вспоминая то лето.

«Каждое утро работаем на самой высокой из гор-холмов, куда бесконечно трудно взбираться с вещами, но когда я попала в долину меж ними и увидела сверху пейзаж, уже написанный как будто, цветной как драгоценные камни, а в море, похожем на огонь сквозь зеленый бриллиант, окровавленные мысы, точно полные алой и малиновой крови и запятнанные рыжим, я онемела. В Ю<жном> Крыму никогда не видела таких цветов, разве к вечеру и то не столько. А композиция! Вчера ходили вечером еще рисовать с Богаевск<им>, Волош<иным> и Конст<антином> Вас<ильевичем> на Сююрю-Кая»^[17].

Спустя насколько дней: «Начала новый этюд – желтый кряж, за ним Сююрю. Чувствую, что начинаю уже понимать возможный подход к здешним местам. Меня очень мучила моя беспомощность. До с<их> п<ор> еще не имею работ, и нечего было показать К<онстантину> В<асильевичу>, но теперь что-то намечается в мыслях»^[18].

Живописные опыты Оболенской еще не слишком смелы, обращены к пейзажу, который завораживал и просился в слова, оставаясь на страницах дневника. Описывая фантастические явления Кара-Дага, она не перестает восхищаться его «базальтовым пламенем», «каменными ручьями», «египетскими сфинксами» – всеми чудесами, которыми покорял и щедро одаривал этот древний край.

Итак, первую половину лета художницы живут обособленно, выезжают на этюды, предпочитая более «взрослую» и профессиональную компанию – Кандаурова, Богаевского, архитектора Рогозинского. Но затем жизнь в Коктебеле двух петербургских барышень резко меняется. Август и сентябрь прошли для них под знаком Волошина и его гостей-«обормотов», как называла мать поэта, Елена Оттобальдовна, коктебельцев «первого призыва» – компанию Цветаевой – Эфронов, Евы и Михаила Фельдштейнов, Майи Кювилье. Они, в свою очередь, окрестили ее своей «праматерью», или Пра.

Как-то по дороге на этюды Волошин спросил: «Ю<лия> Л<еонидовна>, мне К<онстантин> В<асильевич> говорил, что Вы интересуетесь моими ненапечатанными стихами. Я Вам прочту, если хотите». Возражая на прозвучавшую в ответ вежливую фразу, пояснил: «Лентяям необходимо, чтобы им мешали». И услышал легкомысленно-колкое: «Я сказала, что в таком случае, когда уедут обормоты, мешать для его пользы буду я. Он отвечал, что тогда-то и можно будет поговорить»^[19]. Действительно, настоящее сближение Оболенской с Волошиным произойдет через два месяца после того июньского разговора и разъезда почти всех гостей.

К сожалению, о том, как «мешала» Оболенская Волошину, записи в дневнике утрачены. Остались только их краткие воспроизведения 1933 года, передающие интенсивность общения и взаимный интерес друг к другу, усиленный погружением в глубинные пласты истории древней Киммерии в режиме reality: «Спустились в Змеиный грот и сидели на крохотном пляже под гигантскими камнями, вспоминая одновременно Одиссея. Совпадение удивило меня, но М.А. сказал: “Немудрено. Он же на Карадаге, где-то тут, спустился в Аид. Пристал у кордона, шел тропинкой…” и т. д.»^[20].

Кандауров, встречавший в Москве возвращавшихся в конце сентября барышень, был встревожен не на шутку. Сообщив, что Волошин прислал ему письмо с восторженными рассказами об Оболенской, ревниво расспрашивал: «Что Вы сделали с этим толстым чертом? ‹…› что за новые горизонты Вы ему открыли? Отчего Вы со мной о том не говорили? Он пишет, что каждый день открывает в Вас новое, и такие дифирамбы пишет… Как это Вы к концу лета пробили брешь? Я ему ответил – что ты мне все о Ю.Л. пишешь – чего ты раньше смотрел?»^[21].