Читать книгу - "Я? - Петер Фламм"

тихой и полной доверия. Никогда больше я не смогу говорить, тайна словно закрывает мне рот, не дает радоваться, получать удовольствие и жить. Но ведь ради этого я и поступил так, именно ради этого! Я хочу жить, хочу целовать эту руку, губы между тонкими пальцами, касаются прохладных тонких подушечек, маленьких гладких розовых ноготков.

— Что же ты делаешь? — смущается она. — Тебе ведь надо спать!

— Да, да, я и сплю. Все это только сон, только сон, Грета, все это совершенно неважно, нам нельзя думать о том, наяву ли это, но ты ведь счастлива, правда, так же счастлива, как и я, ты любишь меня, и мы вместе, я держу твои пальцы, твою руку, все остальное лишь призраки, демоны, которые хотят сбросить меня во мрак, но ты — свет, ты делаешь меня лучше, с меня все спадает, я хочу быть добрым к тебе, ничто мне не помешает, ты моя женщина, мое спасение, я люблю тебя, я люблю тебя, Грета!

Ее губы касаются моих, я целую ее лоб, грудь, шею и глаза, ее грудь вздымается, глаза становятся большими, мягкими и темными, руки — совершенно бессильными, мы оба лежим на кушетке, ее горячее, возбужденное дыхание на моем лице, я чувствую дрожь ее тела… Тут снаружи доносится голос, разговор у двери, где-то во мне тревога, кажется, я уже когда-то слышал его, это похоже на укол, я не хочу ничего знать, меня ничего не касается, она в моих объятиях, здесь мир обрывается, стена, я не знаю ничего иного, сейчас я не могу ничего больше знать… В дверь очень робко стучат, через стену доносится голос старой служанки:

— Пришел господин Свен Боргес. Он хотел бы засвидетельствовать свое почтение господину доктору с супругой.

Она поднялась, наступил вечер, у окна остается тусклый свет, мне больше не видны ее глаза, голова опущена, подбородок, обычно такой мягкий, твердо и черно пронзает сумрак.

— Мы не желаем его принимать, — помолчав, наконец говорит она, ее голос невыразителен и странно хрипит, тело напряжено.

— Он тебя любит?

— Не знаю. Может, и ненавидит. Мне нет до этого дела. Он мне не нравится.

И вдруг, повернувшись:

— Он был здесь, в отпуске, полгода назад, потом еще раз, три месяца назад, передавал от тебя приветы, ранним вечером, как сейчас, он сидел на стуле напротив, все время смотрел в глаза, у него серые круглые глаза, как холодные пули, от них уже не отделаешься, как крыса. Он тебя видел, был рядом с тобой, я была счастлива услышать что-то о тебе, пригласила его к столу, почему бы нет, разве он тебе не друг, ты был где-то далеко в окопе, а теперь что-то от тебя было в комнате, так близко ко мне, он знал твое недавнее лицо, твои слова, видел твою улыбку, твои движения, какой-то отблеск тебя должен был передаться с ним, я была так рада побыть не одной, слушала его речь, не понимая смысла, ты тоже слышал его голос, я словно шла по мостику, парила над бесконечно широким потоком времени, над милями расстояния между нами, я была рядом с тобой, видела тебя во плоти, все вернулось.

Но он не понимал этого, подумал, что у меня приподнятое настроение из-за него, радость, блаженство на моем лице — из-за него, он взял меня за руки, я не успела ничего осознать, как его губы прижались, обожгли до плеч, я отшатнулась, в ужасе посмотрела на него, его руки хватали пустоту, губы мямлили что-то невразумительное, всего пару секунд, потом он снова овладел собой, на губах застыла злая усмешка, в глазах появился приглушенный блеск, он поклонился и ушел.

— Во второй раз…

— Через три месяца он пришел опять. Почему его отпускали в увольнение, а тебя — ни разу? Я сердилась на тебя, обижалась, неужели ты любишь меня меньше, чем он, наверное, я еще и жалела его, или из кокетства, любопытства, или просто потому, что он связан с тобой, — я снова пустила его, он выглядел постаревшим, странные морщины на лбу, левое плечо задрано, серое лицо. “Война скоро кончится?” — спросила я. “Не желайте этого”, — ответил он каким-то пустым голосом, губы сжались в тонкую полосу, он говорил, а мне казалось, что он вообще не в комнате, не здесь, будто занят чем-то совсем другим. Я спрашивала о тебе, он уклонялся, я коснулась его руки, тогда он посмотрел на меня, раненым зверем, в его глазах зажегся зеленый огонек, морщины на лбу сошлись кверху, и вдруг он закричал: “Я не отстану от тебя, не успокоюсь, пока все не узнаю, я иду по его следу, я иду по его следу!”

— Когда? Где? Он сошел с ума!

— Да. И я так думаю. Губы у него были совсем белые и дрожали, торчало кривое плечо, я не могла вымолвить ни слова, ни спросить, ни возразить ничего. Кажется, он и не ждал этого, уже у двери он повернулся, лицо было уже спокойное, даже какое-то вялое, полное страдания и горя. “Простите, — прошептал он, едва не всхлипывая, — простите меня. За все, что я сказал, за все, что я сделаю, это сильнее меня, выше моих сил, я умру от этого, я знаю, но и он тоже, он тоже, раньше, сначала он!”

— Это же все…

— Не впускай его, я боюсь!

— Чего? Чего бояться? Это же просто смешно.

Я говорил очень смело, кровь жгла мне виски, я встал и стоял перед ней, что-то такое охватило меня, мне нужно было его увидеть, по какому следу он идет, что он мог знать, кто из людей мог знать что-то об этом, а если бы и знал, я бы с ним разобрался, без труда, ведь я же другой, ничего не могло случиться, ни со мной, ни с Гретой. По моему следу? Чушь. Никогда. Мог ли я догадаться, что дело совсем не в этом, что был совсем другой след, что-то другое, о чем я не подозревал?..

Я обнял ее одной рукой, теперь я был совершенно уверен, у меня была задача, ответственность, защищать ее от всего, она чувствовала себя слабой и отдалась под мою опеку, я был ее супругом, больше никаких призраков, я был в своих