Читать книгу - "Петр Столыпин. Революция сверху - Алексей Щербаков"

Над переулочком стал дождик частый крапать.Народ – кто по дворам, кто – под навес бегом.У заводских ворот столкнулся старый лапотьС ободранным рабочим сапогом.«Ну, что, брат-лапоть, как делишки?» —С соседом речь завел сапог.«Не говори… Казнит меня за что-то бог:Жена больна и голодны детишки…И сам, как видишь, тощ,Как хвощ…Последние проели животишки…»«Что так? Аль мир тебе не захотел помочь?»«Не, мира не порочь.Мир… он бы, чай, помог… Да мы-то не миряне!»«Что ж? Лапти перешли в дворяне?»«Ох, не шути…Мы – хуторяне».«Ахти!На хутора пошел?! С ума ты, что ли, выжил?»«Почти!От опчества себя сам сдуру отчекрыжил!Тупая голова осилить не могла,Куда начальство клонит.Какая речь была: “Вас, братцы, из селаНикто не гонит.Да мир ведь – кабала! Давно понять пора;Кто не пойдет на хутораСам счастье проворонит.Свое тяглоНе тяжелоИ не надсадно,Рукам – легко, душе – отрадно.Рай – не житье: в мороз – тепло,В жару – прохладно!”Уж так-то выходило складно.Спервоначалу нам беда и не в знатье.Проверили. Изведали житье.Ох, будь оно неладно!Уж я те говорю… Уж я те говорю…Такая жизнь пришла: заране гроб сколотишь!Кажинный день себя, ослопину, корю.Да что?! Пропало – не воротишь!Теперя по местам по разным, брат, пойдуПохлопотать насчет способья».Взглянув на лапоть исподлобья,Вздохнул сапог: «Эх-ма! Ты заслужил беду.Полна еще изрядно соруТвоя плетеная башка.Судьба твоя как ни тяжка, —Тяжеле будет, знай, раз нет в тебе “душка”Насчет отпору,Ты пригляделся бы хоть к нам,К рабочим сапогам.Один у каши, брат, загниет.А вот на нас на всех пусть петлю кто накинет!Уж сколько раз враги пытались толковать:“Ох, эти сапоги! Их надо подковать!”Пускай их говорят. А мы-то не горюем.Один за одного мы – в воду и в огонь!Попробуй-ка нас тронь.Мы повоюем!»

Как видим, произведение написано очень грамотно. Автор доступно излагает то, что понимали и крестьяне: «мир» в случае чего поможет, на хуторе ты предоставлен самому себе. Хотя в реальности «мир» не так чтобы очень и помогал… Но ведь главное – идея.

Это было, конечно, не самым важным фактором. Но о других – немного ниже. Факт же тот, что крестьяне отнюдь не рвались выходить из общины. Нет, кое-кто выходил. Однако прежде всего ринулись те, кого земля не слишком и интересовала.

«В ответах корреспондентов Вольного экономического общества выделяются три причины выхода из общины: 1) боязнь потерять при переделе имевшиеся излишки земель: 2) стремление продать землю; 3) желание вести самостоятельное хозяйство. По сведениям, собранным Московским обществом сельского хозяйства, в 1909 г. укрепили землю в собственность для ее продажи 52,5 % опрошенных, из опасения потерять излишки земли при переделе – 27,3 % и для улучшения хозяйства лишь 18,7 %».

(И. Ковальченко)

Итак, половина выходивших из общины собиралась землю продать, а не становиться «крепкими хозяевами».

А кем являлись желающие выйти? Это были отнюдь не «пьяные», о которых так любил в своих речах говорить Столыпин^[66]. Хотя, конечно, имелись и такие. Люди с психологией люмпенов есть в любой социальной группе. Речь о других. Как мы помним, членами общины числились люди, которые давно уже не имели отношения к крестьянству Это были не только рабочие. Так, крестьянами по паспорту являлось большинство извозчиков, а также приказчики в лавках, официанты и прочие рядовые представители сферы услуг. К примеру, всем известно, что Сергей Есенин родом из крестьянской семьи. Менее известно, что его отец, не говоря уже о самом поэте, землю не пахал. Отец Есенина работал приказчиком в разных московских магазинах. Будущий поэт в семнадцать лет отбыл из родной деревни в Москву, где также занял место приказчика.

Нужна ли была этим людям земля? К сожалению, я не нашел данных о социальном составе людей, вышедших из общины без земли – то есть получивших за нее деньги. Возможно, такие исследования просто не проводились. Хотя очевидно, что для того же приказчика гораздо заманчивее выглядела перспектива вложить полученные деньги где-нибудь в городе. Например, приобрести лавку. А для извозчика – возможность стать «хозяином»^[67].

Недаром в Московской губернии число вышедших из общины было рекордным для Нечерноземья – 32 %. Именно потому, что под боком огромный город^[68].

Такие выходцы с одной стороны облегчали проведение реформы – они уменьшали количество общинников, то есть претендентов на землю. Но главный-то вопрос – создание «крепких хозяев» – провисал.

Очень мешало и хроническое отсутствие денег в казне. В 1908 году «Специальное совещание», которое занималось переделом земли, заявило, что на расходы по этой проблеме потребуется 500 миллионов рублей. Правительство же смогло выделить… меньше 5! А без денег, как известно, не работает ничего. Это доказывает, что «верхи», за исключением Столыпина и его сторонников, не воспринимали реформу как судьбоносную для страны. Дескать, выйдет – хорошо, не выйдет – да и черт с ней. Что тоже говорит о ее перспективах. Сравните с советской коллективизацией, на которую были брошены огромные ресурсы.

Обнаружив, что реформа буксует, Столыпин начал ее откровенно подталкивать. Я уже упоминал о Крестьянском банке, которому просто-напросто запретили давать ссуду коллективам. Понятно, что это было направлено прежде всего против общины.

Но применялись и чисто административные меры.

Министр МВД стал рассылать многочисленные циркуляры «на места». Суть их заключалась в том, чтобы максимально ускорить выход крестьян из общины. Администрация начала давить.

«Сразу же после принятия указа 9 ноября Министерство внутренних дел сделало ставку на форсирование процесса земельной реформы. На места начали рассылаться многочисленные циркуляры и инструкции с рекомендациями по ускорению землеустроительных работ. Специальными распоряжениями губернаторам предлагалось создание особых совещаний “по применению указа 9 ноября”. Регулярно созывались специальные съезды чиновников для обсуждения хода земельных мероприятий.