Читать книгу - "Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан"

После взятия Порт-Артура японцы объявили о своей готовности к переговорам. В Японию на переговоры об условиях мира отправились два китайских официальных представителя. Перед отъездом 5 января 1895 года с ними встретились

Цыси и император Гуансюй. Завершив аудиенцию, Цыси на листе императорской желтой бумаги наметила ключевые моменты своих указаний и передала его посланникам, многозначительно наказав ничего не подписывать без предварительного согласования с Пекином и, главное, не давать никаких обещаний, касающихся территории или находящихся за пределами возможностей их страны.

В день приезда китайского посольства в Японию в ходе войны случился кардинальный поворот в пагубном для Китая направлении, а японцы стали готовиться к штурму города Вэйхайвэй, где находился штаб китайского Северного флота. Командованию этого флота поступили четкие приказы прорвать блокаду, а в крайнем случае потопить свои корабли, чтобы они не перешли в руки врага. Однако офицеры и матросы отказались подчиняться приказам командования. Кое-кто из них опустился на колени и умолял адмирала Дина не губить корабли, так как, когда они уйдут на дно, японцы точно будут жестоко мучить моряков, а потом всех поубивают. Поддавшись на уговоры подчиненных, Дин Жучан подписал акт о капитуляции и сдал японцам все десять кораблей, в их числе один броненосный из имевшихся двух. После этого адмирал наложил на себя руки, проглотив опиум. Таким образом, в феврале 1895 года прекратил свое существование Северный флот, считавшийся основой китайских военно-морских сил. Японцы презрительно называли солдат противника «подыхающими свиньями, валяющимися на земле, готовыми к тому, чтобы их забили и разрезали на куски, как кому заблагорассудится». А чиновники в Токио отказались от услуг простых представителей и вместо них потребовали прислать полномочного поверенного из числа высокопоставленных и пользующихся абсолютным авторитетом мандаринов. Совершенно очевидно, они ждали боц-зюэ Ли Хунчжана.

По тому тону, с каким из Токио диктовались условия, Цыси чувствовала, что приемлемого исхода переговоров ждать не следовало. 6 февраля она заявила на заседании Верховного совета, что японцы собираются навязать «условия, на которые мы не сможем согласиться», и правительству следует отозвать послов, прервать переговоры и продолжить бо-евые действия. Императорского наставника Вэна поразила «жесткость ее высказываний и решительность поведения». На следующий день Цыси устроила аудиенцию Верховному командующему Ван Вэньшао, на которого она тоже произвела сильное впечатление, описанное им в дневнике так: «На лице и в словах отражалась вся ярость, испытываемая вдовствующей императрицей. Она велела мне сделать все возможное для восстановления боевого духа офицеров и солдат. Она посоветовала мне внедрить четкие правила поощрения за проявленную храбрость и наказания за допущенную трусость, а также приложить все силы, чтобы спасти оперативную обстановку… Она наставляла меня долго и требовательно на протяжении трех четвертей часа, стараясь, чтобы я правильно уяснил ее напутствие. Я видел, насколько она озабочена тем, чтобы до меня дошли ее требования, и поэтому остался ждать снаружи, пока она принимала верховных советников на тот случай, если у нее появятся новые указания для меня».

Цыси передала командующему Вану указ, чтобы он довел его смысл до личного состава. Она его издала от своего имени, и содержал этот указ призыв к офицерам с солдатами храбро сражаться с врагом.

Она направила приказ наместнику Чжан Чжидуну, который решительно отвергал мирные переговоры, основанные на неприемлемых условиях, и постоянно передавал по телеграфу предложения, как лучше продолжать боевые действия. В своем письме вдовствующая императрица просила его взглянуть на вещи шире, чем требует от него положение императорского наместника, и помочь в разработке общей стратегии китайского правительства. Но когда наместник Чжан попросил прислать из Пекина дополнительные сведения о ходе войны, император недовольным тоном ответил, что это не его, наместника, дело.

Стало ясно, что с мнением Цыси сановники считались мало. Правящая верхушка в составе императора Гуансюя, великого князя Гуна и остальных высших советников воевать не хотела и готова была согласиться на любые выдвигаемые японцами условия. Их волю подавила перспектива того, что враг с боями дойдет до Пекина и свергнет нынешнюю династию. Когда император упомянул о такой возможности в разговоре с императорским наставником Вэном, Гуансюй залился слезами, а его учителя классической литературы «прошибли пот и дрожь». Цыси заставила согласиться на отправку Ли Хунчжана в Японию, но попросила Верховный совет передать боцзюэ «сначала прийти за указаниями». Великий князь Гун испугался, что Цыси может поставить условия, из-за которых провалятся предстоящие переговоры, и выступил с возражением: «Но император говорит, что Ли не должен приходить. Ваше предложение противоречит пожеланиям его величества». Цыси его оборвала: «Вы спрашиваете мое мнение или оно вас не интересует? Мои слова здесь что-нибудь значат или я их произношу впустую?» Боцзюэ Ли все-таки пришел на аудиенцию. 25 февраля он с великим князем Гуном сообщили о требовании японцев, чтобы Ли Хунчжан прибыл в Токио только в том случае, если ему предоставят полномочия на уступку территории в дополнение к выплате крупной контрибуции. Они к тому же предупредили ее о том, что император Гуансюй принял решение отправить Ли Хунчжана как раз на этих условиях. Цыси неистово возразила, понятно, что безо всякой пользы для дела. В завершение она заявила со злостью в голосе: «Делайте что хотите. Меня же больше ни о чем не просите». Когда император Гуансюй все-таки попросил у нее совета по поводу территорий, которые боцзюэ следует отдать японцам, она послала евнуха сообщить о своем недомогании и самым тактичным образом порекомендовать монарху принять такое решение самостоятельно.

Так как Ли Хунчжан не хотел брать на себя личную ответственность за утрату территории, что больше всего беспокоило китайцев, 3 марта император Гуансюй дал ему письменную санкцию на «территориальные уступки». Это решение нашло отражение в пожеланиях всех высших советников, написавших в тот же день коллективное послание вдовствующей императрице, в котором умоляли ее принять решение императора, ссылались на «угрозу китайской столице», беспокоившую его больше всего. Цыси оставила их послание без ответа. Она отвернулась от своего приемного сына, а тот в великом смятении ходил на цыпочках вокруг ее палат в надежде увидеть вдовствующую императрицу и заручиться ее поддержкой.

8 апреля стали известны окончательные условия, выдвинутые японцами. Помимо астрономической контрибуции они потребовали уступки Тайваня, известного как «украшение» Китайской империи, который, как наместник Чжан напомнил двору, «ежегодно приносит в государственную казну 2 миллиона лянов серебром, а также в десятки раз больше купцам и населению в целом». Кроме Тайваня японцы хотели прибрать к рукам расположенные рядом Пескадорские острова и Ляодунский полуостров на юге Маньчжурии. Уязвленная Цыси потребовала от императора Гуансюя: «Ни пяди земли не отдавать, отозвать посла и продолжать войну!»