Читать книгу - "Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан"

Этими подарками боцзюэ доказал свою способность угодить начальству, пользуясь его слабостями. Понятно, что Цыси было трудно отвергнуть его дары. Но если она принимала подношения Ли Хунчжана, как ей было отказать в подобной любезности остальным подданным? Дни рождения, знаменующие переход в следующее десятилетие жизни, считаются в Китае главным событием, отмечаемым подношением даров, но ее пятидесятилетие выпало на войну с Францией, и пришлось наложить запрет на подарки. Стоит ли ей снова отказать себе в таком удовольствии? Преодолеть соблазн у нее не хватило сил. Спустя несколько дней упорной борьбы с собой вдовствующая императрица убедила себя в том, что получение подарков на день рождения в условиях войны никак не противоречит здравому смыслу. Снова сыграл свою роль самообман последних лет, когда Цыси успокаивала себя тем, что хищение относительно небольших сумм в год из сметы на наращивание сил флота на том же флоте никак не отражается. Теперь она фактически отменила свой собственный указ, а потом послала евнухов, дабы те объявили сановникам выше определенного ранга о том, что при наличии большого желания те могут преподнести вдовствующей императрице свои подарки.

Ее слова моментально вызвали беспокойство среди высшего состава вельмож при дворе. Кое-кто из них, например императорский наставник Вэн, заявили, что не подготовили ничего, так как буквально следовали положениям собственного указа вдовствующей императрицы, а их восхищение ею в любом случае невозможно измерить «физическим предметом» (как следует из изречения Конфуция). Но общая тенденция проявилась: все стали ломать голову, что бы преподнести виновнице торжества, а Вэн и еще кое-кто назначил доверенное лицо для поиска достойного Цыси подарка. Увидев, что допустила ошибку, Цыси сразу же вдогонку выпустила указ, с помощью которого попыталась объясниться: она сочла неправильным для себя проявить пренебрежение к добрым намерениям народа. Но урон она уже нанесла. Боевой дух, которого у придворных и без того не хватало, совсем сходил на нет. Роберт Харт сообщил в письме: «Дела здесь складываются совсем худо. У сановников отсутствует желание воевать, и всеми овладевает отчаяние. Все на самом деле выглядит из рук вон плохо, и если японцы не примут протянутую «оливковую ветвь», то я не представляю, как мы из этого выкарабкаемся…»

Японцы отказались от протянутой им «оливковой ветви». Оставив предложение британцев без ответа, они предприняли штурм китайских пограничных оборонительных позиций, которые рухнули как карточный домик. К 27 октября японцы проникли внутрь территории Китая. Цыси запоздало пыталась исправить ситуацию. Она предложила потратить на военные цели еще 2 миллиона лянов серебром. Но таким жестом она таки не смогла спасти ни исход войны, ни собственный авторитет. Пусть даже скромные ритуалы, посвященные дню ее рождения, прошли под грохот барабанов японской армии на марше. Эти праздничные мероприятия послужили фасадом, который ей пришлось возводить: их отмена приравнивалась к объявлению о национальной катастрофе, способной вызвать в империи народную смуту. Но даже с помощью предписанного величия не получилось развеять мрачной и унылой атмосферы.

Представители западных держав занимались тем, что злословили и презрительно заявляли, будто Китайская империя лишена решимости дать хотя бы одно достойное сражение. Здесь якобы способны только на празднование дня рождения под фанфары. Цыси стремительно теряла былую репутацию. В дневнике Роберта Харта появились ироничные замечания, его прежнее преклонение перед вдовствующей императрицей теперь ушло: «Быть может, нам придется отмечать день рождения вдовствующей императрицы (7 ноября) взятием Ляояна. Я так думаю, что к этому дню [японцы] могут дойти до Мукдена!» Ляоян находится как раз в середине Ляодунского полуострова на юге Маньчжурии рядом с Кореей, а Мукден – это древняя столица Маньчжурии, расположенная дальше на север.

21 ноября японцы захватили стратегическую морскую крепость на южной оконечности Ляодунского полуострова – Порт-Артур, служившую воротами в Маньчжурию по суше, а также в Тяньцзинь с Пекином – через узкий морской пролив. Через призму данных катастрофических событий Цыси наконец-то увидела весь масштаб намерений и возможностей Японии. Она горько сожалела по поводу полного провала с подарками на свой день рождения и церемонии, пусть даже достаточно скромной. Позже вдовствующая императрица объявит о том, что на остальные свои дни рождения она отказывается проводить торжества или принимать подарки. Не сделает она исключения и на свое семидесятилетие, хотя по традиции этот день рождения считался важной вехой в жизни любого человека. По этому случаю из всех провинций ей шли просьбы принять дань уважения, но она проявила твердость духа и своего слова не нарушила.

Тогда же, в ноябре 1894 года, Цыси ко всему прочему оправдывала свои ошибочные решения тем, что ей предоставляли усеченную информацию. Она принимала меры к тому, чтобы преодолеть введенный ее приемным сыном запрет на передачу ей всех докладов, поступающих ему самому. Поскольку его отказ во многом диктовался советами друзей, поступавшими ему через любимую наложницу императора Гуансюя в звании Жемчужная супруга, Цыси занялась ею в первую очередь. Официально Жемчужная наложница, как обитательница гарема, находилась в ее ведении, и Цыси постаралась никак не проявлять к ней своих недобрых чувств. Более того, она даже старалась расположить к себе Жемчужную наложницу, часто приглашала ее с сестрой – Нефритовой наложницей пожить в Летнем дворце. Когда Жемчужная наложница изъявила желание научиться рисовать, Цыси назначила ей в наставницы деву Мяо. В самом начале того года в рамках мероприятий, посвященных ее шестидесятому дню рождения, Цыси продвинула Жемчужную наложницу на одну ступеньку вверх по лестнице императорских спутниц жизни. Эта наложница, которой теперь исполнилось восемнадцать лет, жаждала денег. Среди несущественных затрат наложницы императора числились подачки евнухам, чтобы те добросовестнее служили. И Жемчужная наложница щедро раздавала такие подачки. Ради выгоды она продавала официальные должности тем, кто больше за них заплатит. Тут освободилось место градоначальника Шанхая, и она попросила императора предоставить его некоему Лу. Когда император Гуансюй приказал Верховному совету назначить Лу градоначальником Шанхая, не предупредив советников о том, что за него хлопочет Жемчужная наложница, те попытались выяснить подноготную кандидата, так как не слышали ни о каком Лу. Императора убедили в необходимости проверки Лу через министерство государственных чиновников. Оказалось, что Лу не заслуживает высокой должности в Шанхае, и его внесли в список кадрового резерва до момента, пока освободится должность попроще. В это время просочились сообщения о том, что Лу – человек вообще неграмотный и что он подкупил Жемчужную наложницу крупной суммой денег. Подобных случаев раскрывалось много.

Использование императорской супругой близких отношений с монархом для продажи официальных должностей считалось преступлением, каравшимся при цинском дворе смертной казнью. Если об этом скандале станет известно публике, императору грозит стать объектом насмешек, а также его будут считать глупым и никчемным человеком. Цыси сообщили о проделках Жемчужной наложницы и о причастности к ним Гуансюя. Она решила воспользоваться случаем, чтобы принудить своего приемного сына поддаться ее требованиям. Она добилась от наложницы и прислуживающих ей евнухов соответствующего признания. Для этого ей пришлось подвергнуть этих евнухов экзекуции: их били по спинам, а больше ниже спины, длинными толстыми бамбуковыми палками, а Жемчужную наложницу заставили наблюдать, как лопается кожа евнухов, и слушать, как их истошные крики слабеют до едва различимого завывания. Досталось и самой Жемчужной – крепкая пощечина. От оскорбления и страха она лишилась чувств. Императорский лекарь обнаружил ее «без сознания, со стиснутыми зубами, извивающейся и дрожащей всем телом». Изо рта и носа у нее капала кровь. На протяжении двух недель она то впадала в забытье, то снова приходила в сознание.