Читать книгу - "Плач к Небесам - Энн Райс"

Предстояло разбивать какую-нибудь музыкальную фразу намножество отдельных звуков, при одновременном сохранении ее целостности иясности произношения. Гвидо использовал в качестве примера слово «Sanctus»[30]. Его композитор может изобразить двумя нотами, причем втораябудет выше первой. Но Тонио должен был уметь делить первую ноту, для слога«Sanc», на семь или восемь звуков различной длительности и высоты и постепенноподниматься при этом ко второй ноте, для слога «Tus», которую также следуетразделить на семь или восемь звуков, но завершить все на исходной ноте, чтобыконцовка не получилась фальшивой.

Упражнения в этих мелизмах и пассажах, написанных Гвидо,были лишь началом. Вслед за этим Тонио предстояло научиться, подхватив голыйостов любой композиции, со вкусом и тактом украшать и орнаментировать его. Ондолжен был понимать, когда следует нарастить или ослабить звук, как долгодержать его, когда разбивать пассаж на ноты разной длительности, а когда равнойи как далеко заходить в восходящих и нисходящих модуляциях. И при этом всегдаартикулировать слова кантаты или арии так, чтобы, несмотря на изощреннуюорнаментировку, смысл слов оставался ясен для каждого.

* * *

Таковы были необходимые основы, преподанные Гвидо своемуученику. Остальное во многом зависело от него самого.

Обычно студенту консерватории требовалось не меньше пятилет, чтобы овладеть этим мастерством. Рядовой ученик гораздо медленнеепродвигался от «Accentus» к «Esclamazio», от «Esclamazio» к орнаментам. НоГвидо ускорил темп занятий по очевидным причинам: во-первых, чтобы это ненаскучило Тонио, а во-вторых, потому что Тонио без особого труда справлялся сэтим.

Он умудрялся работать над всеми аспектами своей вокальнойтехники одновременно, и Гвидо начал придумывать для него все более и болеесложные вокализы. Конечно, у него хранилось много старых книг, написанныхпреподавателями прошлого столетия или начала нынешнего. Но, как и большинствоучителей, он составлял собственные упражнения, зная, чего именно недостаетТонио.

И когда Тонио убедился, что постиг основы и впереди лишьсовершенствование голоса с помощью разнообразных упражнений, он залилсяслезами, опустив голову на сложенные на клавесине руки.

Теперь он испытывал такую умственную и физическую усталость,что ему было ясно: никогда раньше он толком не понимал, что значат недосып илиизнеможение. И его совершенно не заботило, что Гвидо Маффео смотрит на него спрезрением и негодованием.

Он ненавидел Гвидо. Так же, как Гвидо ненавидел его. «И пускай!Ведь все это он делал для себя, для своего собственного удовольствия». ВнезапноТонио страшно испугался. Если он лишится этого, что у него останется?

У него закружилась голова, словно он утратил равновесие инеожиданно в памяти всплыли те сны, что всегда забывались утром. И маленькаядверца, за которой ожидал либо кошмар, либо неизвестность. Он горько зашикал,страстно желая, чтобы Гвидо Маффео сейчас же ушел. «Давай, давай уходи, бросьменя с отвращением! И уходи отсюда!»

На самом деле именно это скажет ему маэстро в следующеемгновение: «Уходи отсюда!»

— Мой голос огрубел, — проговорил наконецТонио. — Он неровный, он дребезжит и словно ломается у меня в горле. Янаучился лишь слышать, насколько он плох!

Гвидо сердито смотрел на него. А потом с его лица вдругисчезло всякое выражение.

— Можно, я пойду спать? — прошептал Тонио.

— Пока нет, — ответил Гвидо. — Ступай к себеи оденься. Я возьму тебя с собой в оперу.

— Что? — Тонио поднял голову. Он не мог поверитьсвоим ушам. — Мы едем в город, мы едем в оперу?!

— Если перестанешь вопить, как младенец, то да. Так чтоодевайся скорее.