Читать книгу - "Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах. Опыт чтения - Ирина Паперно"

И это расстройство, и сон есть индивидуальное проявление господствующей ныне среди интеллигенции мании преследования. У меня доходит до того, что боюсь развертывать новый журнал, все кажется, что меня чем-то заденут и расстроят. (Острой формы при общем заболевании бояться.)

Спасение, конечно, одно – надо решительно отдаться работе, для чего надо создать хорошие условия³⁰⁵.

Пришвин не заметил, что сон также выражает ощущение того, что даже скрытые попытки самозащиты могут быть опасны (страх, что револьвер, спрятанный в кармане, выстрелит; вспомним о выражении «кукиш в кармане»). Но он извлекает из сна руководство к действию: надо отдаться работе.

***

Проясним исторический и биографический контекст. В течение 1930‐х годов положение и состояние Пришвина быстро менялось. Его гонитель РАПП был расформирован, наряду с другими литературными ассоциациями, согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций», и заменен централизованной организацией – Союзом писателей СССР. В 1933 году Пришвин издал успешную книгу «Женьшень».

Летом 1933 года он отправился в отдаленный северный край, который вдохновил его первую книгу, «В краю непуганых птиц» (1907): там шло строительство Беломорско-Балтийского канала имени тов. Сталина – грандиозного проекта «преобразования природы» и «перековки человека».

История канала и литературы, ему посвященной, хорошо изучена³⁰⁶. Канал, как известно, строился с помощью принудительного труда заключенных (это был концентрационный лагерь, входивший в администрацию ГУЛАГа), подлежавших «перековке», то есть перевоспитанию. Как заметил современный исследователь, в психологической перспективе процесс «перековки» строился на трансформации насилия в желание³⁰⁷. Советские писатели принимали активное участие в проекте, воспевая Беломор и идею «перековки» в произведениях документальной и художественной литературы.

Тем же летом 1933 года, незадолго до торжественного открытия канала, на строительство направилась бригада писателей, призванная создать своего рода литературный аналог строительства – посвященный ему коллективный труд. Пришвин в этой поездке не участвовал, но поехал в знакомые ему места один, намереваясь самостоятельно осмотреть и описать совершавшееся. Певец русской природы и защитник окружающей среды, Пришвин относился к идее переделки природы с подозрением. Но идея преобразования человека казалась ему привлекательной. Странствуя по местам, которые он называл своей родиной как писателя, где прошел теперь Беломорский канал, он старался примириться с этим проектом. Он оправдывал его тем, что «бездомные» люди в процессе творчества новой жизни возродились и, «пересоздав географию края, нашли себе в нем новую родину»³⁰⁸. Он искал и свою новую родину: «Родина – это участок моего личного труда в общем деле»³⁰⁹. Пришвин сочинил два очерка о строительстве для коллективной истории Беломорканала, однако, когда издание появилось в печати в 1934 году, этих очерков в нем не оказалось³¹⁰.

Сон Пришвина о небесной лестнице

В те годы, стремясь ускользнуть в интимный мир, Пришвин жил в Загорске (Сергиевом Посаде) возле Москвы, с женой, Ефросиньей Павловной Смогалевой (крестьянкой, которую он научил читать и писать), и жил по-деревенски. Летом он на недели и месяцы исчезал с охотничьим ружьем в окрестных лесах и болотах на Журавлиной родине. Однако бежать от действительности в край непуганых птиц было не так легко: возникали технические трудности. Пришвин вплотную столкнулся с задачей создать хорошие условия для работы. В начале 1934 года Пришвин обратился к этой задаче во сне: