Читать книгу - "Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - Джон Кампфнер"

На всеобщее обозрение, однако, выставлялся совсем другой имидж. Клайв без всякого зазрения совести осуждал прежнюю практику правительства Бенгалии — до того, как англичане провели свою «зачистку»: «Я должен лишь заметить, что подобной анархии, беспорядка, взяточничества, коррупции и вымогательства не видано и не слыхано ни в одной стране, кроме Бенгалии; и нигде такие состояния и в таких количествах не приобретались столь несправедливым и хищническим образом». Он не видел никакого противоречия между собственным богатством и своими публичными попытками наступления на коррупцию — к примеру, он запретил сотрудникам компании принимать подарки на сумму более тысячи рупий без прямого согласия губернатора. Клайв знал, что ему понадобится финансовая поддержка, если он захочет еще раз вступить в борьбу за политическое влияние и легитимность на родине, и его меры против коррупции (когда в ней были замешаны другие люди) объяснялись потребностью в тщательном управлении репутацией. Хотя Клайв по любым меркам был чиновником коррумпированным, Мир Джафар — и не без оснований — полагал: кто бы ни заменил Клайва, этот человек не сможет так же авторитетно управлять Ост-Индской компанией и сдерживать ее сотрудников, будь то англичане или индийцы[418].

В июле 1760 года Клайв снова приехал в Англию. Он отчаянно хотел купить себе статус английского джентльмена. Питт, впечатленный упорством этого выбившегося в люди торговца и офицера, превозносил его в парламенте как «генерала от бога»[419]. Он стал известен как Клайв Индийский. Король Георг II во время обсуждения того, куда отправить одного из своих молодых придворных для получения военного образования, воскликнул: «Если он хочет познать искусство войны, пусть едет к Клайву»[420].

После первого неудачного опыта в политике Клайв был твердо намерен обеспечить себе место в парламенте и сохранить его. «Если бы я мог попасть в парламент, я был бы очень рад, но мне больше не нужны проблемы с министрами», — писал он отцу[421]. И призывал его не принимать свою ставку слишком всерьез. Намеренное умаление было более правильным путем к успеху: «Я бы хотел, чтобы ты предпринял что-то, дабы умерить его ожидания, ибо хотя я намереваюсь попасть в парламент и надеюсь обратить на себя некоторое внимание Его Величества, все же ты знаешь, что достоинство любых действий сильно умаляется, когда ими слишком много хвалятся»[422]. Теперь, когда общественный статус Клайва заметно вырос, никто уже не должен был стоять у него на пути, не так ли? В 1761 году он действительно был избран членом парламента, получив одно из двух мест в округе Шрусбери. В том же году он удостоился титула барона Плессийского, хотя и был расстроен тем, что ирландское пэрство — в отличие от английского — не давало права заседать в Палате Лордов[423]. Тем не менее такой депутатский мандат от сельского округа был для него способом улучшить свою репутацию как джентльмена. Пасторальная пышность, охота, рыбалка — этот нувориш жаждал признания со стороны старой аристократии[424].

Клайв был готов оплатить дорогу в парламент и другим людям. Он обеспечил своему брату Уильяму место в Бишопс Касл, помог избраться и прочим своим наперсникам из Ост-Индской компании — например, сэру Генри Стрэчи и Джону Карнаку. Но пока Клайв укреплял свою базу поддержки, его отношения с руководством компании испортились. В 1763 году произошел страшный скандал. Сначала спор касался способов, которыми служащие компании переводили свои деньги на родину, но потом он превратился в личное столкновение между Клайвом и его соперником Лоренсом Саливаном. Поскольку последний тоже был членом парламента, конфликт перенесся в самое сердце Вестминстера. Саливан обрушился с нападками на джагир, ежегодную ренту, получаемую Клайвом, под тем предлогом, что в 1760 году компания сместила с должности Мир Джафара, который эту ренту и выделил. Клайв осудил компанию за неблагодарность и стал защищать доставшуюся ему с таким трудом добычу. Он отчаянно хотел сохранить свой главный (и весьма обильный) источник доходов, а потому согласился не участвовать в делах компании в обмен на признание джагира. Вопрос был вынесен на высший суд компании — орган, в котором мог голосовать любой, кто имел акции на 500 фунтов и более. После сложных юридических препирательств суд разрешил Клайву оставить за собой доход от джагира на десять лет[425]. Саливан же стал распространять слухи, что Клайв и его сторонники «разделили» свои акции, ссудив доли по 500 фунтов друзьям на время судебного заседания, чтобы набрать больше голосов[426].

Клайв еще однажды — и уже в последний раз — побывал в Индии: он служил губернатором Бенгалии в 1765–1767 годах. Хотя внутренняя политика Индии оставалась нестабильной и сохранялись внешние угрозы, компания по-прежнему давала привлекательные возможности для инвестиций. Клайв пользовался инсайдерской информацией, чтобы приумножить свои доходы. В частных письмах отдельным влиятельным людям он немало преувеличивал те суммы, которые Ост-Индская компания должна была собрать в виде налогов в трех провинциях, и преуменьшал трудности, с которыми была связана отправка этих денег в Англию[427]. Вскоре в прессе зазвучали цифры в 4 миллиона фунтов в год. Клайв советовал друзьям и своим собственным агентам покупать акции, предсказывая, что их цена за три года удвоится. Все это привело к спекулятивному буму. Джон Уолш, представитель Клайва в Лондоне, потом признал, что тот «говорил [об акциях Английской Ост-Индской компании] со множеством людей, называя вложения в эти акции очень выгодными, и некоторые из этих людей, как он понимал, вследствие этого приобрели акции»[428]. Сторонники Клайва голосовали вместе со спекулянтами за повышение дивидендов; директора компании потерпели поражение, а Клайв в итоге получил отличную прибавку к годовому доходу от своих акций — 7500 фунтов. Председатель совета директоров компании написал Клайву, что такое поведение «выглядело странным для всех настоящих и прежних владельцев, которые в целом наши друзья»[429]. В 1767 году вмешался парламент: были установлены пределы дивидендов, которые могла выплачивать компания, и это вызвало бурное возмущение акционеров[430]. Протесты богатых людей против государственного вмешательства, даже совершенно обоснованного, идут в Британии уже очень давно.