Читать книгу - "Инквизиция. Царство страха - Тоби Грин"

Бальтазара, который продолжал скрываться в Мехико, а также Франсиско Родригеса де Матоса, мужа Франсиски и отца ее детей, который к тому времени уже умер, приговорили к символическому сожжению в изображении на аутодафе 25 февраля 1590 г.^[703]

Для настоящих еретиков, Франсиски и ее детей, этот приговор был строгим наказанием. Но в нем не было ничего необычного в мире, где инквизиция оказалась столь могущественной.

Для губернатора Карвахала приговор сделался непереносимым унижением. Ведь это человек, который сумел создать собственную небольшую империю, потратил всю свою жизнь, чтобы бежать от ужаса, который инквизиция обрушила на его родственников в Португалии и на островах Кабо-Верде. Он сам присоединился к войскам империи, используя это в качестве средства самосохранения.

Луис-старший добился процветания. Но империя всегда может повернуть все силы разрушения внутрь. И она уничтожила его.

Вскоре после аутодафе он скончался в тюремной камере, ожидая изгнания из Нового Света, где надеялся обрести спасение.

Пока инквизиция совершала нашествие на Испанскую Америку, для португальских амбиций на куске этого континента, в Бразилии, все складывалось иначе. У гостей Бразилии часто возникало ощущение, что они попали в некий земной рай^[704]. Солнечные лучи здесь были самыми золотистыми, звезды на небесах вызывали ощущение настоящего счастья^[705]. Европейцы называли Бразилию «лучшей провинцией для жизни людей во всей Америке, свежей и невероятно плодородной, радостной и приятной для человеческого глаза»^[706]. Все пространство было покрыто «очень высокими и густыми лесами, орошалось ручьями и реками во множестве прекрасных долин». В реках и в море рыбы оказалось достаточно, чтобы прокормить людей, не используя мяса вообще^[707].

Эта Бразилия была настолько изобильным местом, что туземные индейцы из племен тупинамба часто доживали до ста или даже до ста двадцати лет^[708]. У аборигенов, которые, как правило, ходили обнаженными, нижняя губа украшалась вставленной в нее костью, а тело богато татуировалось. Этих людей, которых считали беззаботными, часто видели с «мараки» — емкостями для воды, сделанными из тыкв^[709].

В прекрасной Бразилии, в отличие от Гоа и испанских трибуналов в Картахене, Лиме и Мексике, во время правления португальцев никогда не было официального учреждения инквизиции.

Сначала это казалось чем-то аномальным. Начиная с 1540-х гг. и далее в Бразилии имелись люди, чьи дела хорошо документированы — конверсос, тайно исповедующих иудаизм^[710]. К 1553 г. обвиняемые бежали от инквизиции в Бразилию^[711]. Эта территория, как казалось, является классической для учреждения трибунала. Однако причина его отсутствия совершенно понятна, она стала ударом в самое сердце этой политизированной организации.

В отличие от великих цивилизаций ацтеков в Мексике и инков в Перу, португальцы не обнаружили в Бразилии иерархически организованного общества с уже существующими властными структурами. Более того, не было и крупных золотых или серебряных копей, как в Мексике или Перу. Поэтому в ходе XVI века португальцы извлекали свое богатство из торговли азиатскими специями. А Бразилия имела меньшее значение^[712]. Только после увеличения доходов с плантаций сахарного тростника на этой территории португальская корона обратила внимание на свою колонию в Америке.

В июле 1621 г. верховный инквизитор Португалии написал королю, что в силу увеличения численности населения Бразилии было бы очень хорошо разместить там постоянных представителей инквизиции^[713]. Но к тому времени делать что-либо подобное оказалось уже поздно. Иберийские власти находились под постоянно нарастающей угрозой со стороны голландцев и англичан. Португалия больше никогда не сможет собраться с экономическими силами, чтобы учредить новый трибунал. Требовалась политика, основанная на реальности и материальных потребностях. И пришлось признать: арест богатых конверсос в Америке приведет к большому ущербу, но не принесет ничего хорошего.

Отсутствие постоянного трибунала в Бразилии свидетельствует о том, что инквизиция в огромной степени зависела от насущных требований, предъявляемых временем. Они заставляли ее двигаться в направлении, противоположном поставленной перед ней задаче. Трибуналы часто несли убытки, что отрицательно сказывалось на королевских ресурсах^[714]. Это означало, что необходимо сосредоточиться на такой деятельности, которая обеспечила бы наибольший доход. Именно по этой причине испанцы стремились учредить трибуналы в Америке, игнорируя Филиппинские острова, а португальцы в первую очередь обратились к Гоа, проигнорировав Бразилию.

Инквизиция стала жертвой материальных ценностей, хотя и заявлялось, что они — ниже ее достоинства. И мучительным образом (характерным для нее), организация по проведению преследований способствовала поощрению богатства и его накоплению.

Но как только португальские власти поняли потенциальное значение своей американской колонии, их отношение к ней начало меняться. В 1591 г. из Лиссабона в столицу колонии Баию направили представителя инквизиции Эйтеро Фуртаду де Мендонку с широкими полномочиями отпускать грехи, расследуя правильность веры в Баие и в Пернамбуко.

В течение четырех следующих лет Мендонка завел 285 дел в Баие и 271 дело в Пернамбуко^[715]. В Олинде, столице провинции Пернамбуко, он даже провел два аутодафе в силу полномочий, данных ему в Португалии^[716]. Однако эти усилия привели инквизицию в Португалии почти что к банкротству. Ему приказали прекратить свой визит и не беспокоиться о посещении передовых постов в Африке, что тоже входило в полномочия Мендонки по отпущению грехов, когда в 1591 г. он покинул Лиссабон^[717].