Читать книгу - "Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий - Венди З. Голдман"

Становившиеся все более жесткими требования лояльности и соответствующих биографических данных сопровождались все меньшей терпимостью к идеологическим ошибкам. «Неправильная» формулировка или объяснение могли стать губительными для парторга или инструктора. Товарищи по партии, подслушавшие нежелательное высказывание в столовой, учебном кружке или общежитии, немедленно писали заявления, представляя оплошность как вражескую пропаганду. Известное высказывание Сталина о «социализме в отдельно взятой стране» обосновывало уничтожение не только одного отдельно взятого человека. Сталин придумал эту фразу в 1924 году во время дебатов с левой оппозицией после краха революции в Германии. Троцкий утверждал, что нельзя добиться окончательной победы социализма в отсталой крестьянской стране, находящейся во враждебном окружении. Сталин, неизменно искусный в полемике, извратил слова Троцкого и обвинил его в «пораженчестве». Сталин заявил, что можно построить социализм и в условиях капиталистического окружения. В дебатах, которые изначально были «политическими» в самом узком смысле этого слова, каждая из сторон ссылалась на выдержки из ранних сочинений Ленина с целью дискредитировать друг друга. Хотя дискуссии и были связаны с разногласиями относительно темпов индустриализации и роли крестьянства, они не повлияли на приверженность каждого лидера своим собственным взглядам на построение социализма в Советском Союзе. Однако постоянное окарикатуривание Сталиным позиции Троцкого приобрело сакральный характер после ликвидации левой оппозиции. На этом «погорели» впоследствии многие партийцы.

Казалось, рабочие получали удовольствие, застигая парторганизаторов врасплох. Скучая в обязательных учебных кружках, они могли наивно спросить: «Отомрет ли государство? Можно ли построить социализм в одной стране?» На ошибках было поймано так много людей, что многие из партийцев заявляли, что они слишком невежественны, чтобы быть инструкторами. Лучше прослыть дураком, чем врагом. Катышев — партийный пропагандист на заводе «Динамо» предстал перед парткомом за то, что предложил обсудить «троцкизм». По словам Катышева, беспартийный рабочий подошел к нему во время обеденного перерыва и спросил, можно ли построить коммунизм в Советском Союзе. Катышев ответил «Нет». Позже он сказал: «В этом я допустил грубую ошибку, и эта ошибка по существу скатывается к теории троцкизма. Я хорошо этот вопрос не продумал». Затем, еще раз пытаясь выйти из затруднительного положения из-за теоретической ошибки, он объяснил: «Я считал, что коммунизм можно построить тогда, когда не будет государства, армии и других органов насилия. И эта ошибка у меня была потому, что я был не подготовлен». После того как Катышев клятвенно заверил партком, что внимательно проштудировал полное собрание сочинений Сталина, он отделался строгим выговором. Но Катышев не был единственным, кто разбился об опасные камни. Двое других членов партии завода «Динамо» также были призваны парткомом к ответу: один из них настаивал на невозможности построить социализм в одной стране, другой утверждал, что при коммунизме диктатура пролетариата не «отомрет».

Для членов партии оказалось особенно трудным преодолеть противоречия между ранней большевистской идеологией и сталинизмом. Нельзя было прямо отказаться от первоначальных революционных идей и лозунгов, таких как обещание «отмирания государства», но в обстановке того времени они предъявлялись в качестве обвинения. Например, в работе «Государство и революция» Ленин утверждал, что при социализме произойдет «отмирание государства». В начале 1920-х эта книга являлась ориентиром при выработке гражданского, семейного и уголовного кодексов. Однако к 1937 году направление развития законодательства, так же как идеологии, изменилось: был взят курс на построение сильного государства с властью, наделенной самыми широкими полномочиями. Сталин объяснил изменение курса в терминах «диалектики»: поскольку враги государства готовятся к нападению, они становятся более опасными и тем самым вынуждают государство укреплять свою власть. Однако после того как враги будут побеждены, в государстве не будет необходимости. Таким образом, усиление власти государства было частью самого процесса, ведущего к его «отмиранию». Подобная софистика приводила в замешательство и заставляла многих рабочих и парторгов почесывать затылки. Становилось государство сильнее или слабее? Прав был Ленин или нет? Что происходило на самом деле, и как можно было это объяснить другим?