Читать книгу - "Кому нужна ревизия истории? Старые и новые споры о причинах Первой мировой войны - Миле Белаяц"

Кларк ответил Батаковичу, что не понимает смысла претензий, так как он, то есть Кларк, якобы повсюду в Германии говорит, что не следует демонизировать сербов, что «насилие в сербской истории ситуационно обусловлено и по своему характеру ничем не отличается от насилия у других народов – итальянцев, немцев и т. д.»[450]. Полемику завершил др. Батакович, заявив, что в эру интернета стремление понравиться немецкой публике не могло остаться незамеченным. Работу Кларка белградский историк еще раз назвал ярким примером пристрастного подхода в науке[451].

Однако вернемся к широко рекламируемой книге британского автора, от которой, как видно, не все в восторге. Найджел Джонс (Nigel Jones) напоминает, что ответственность Германии и ее стремление использовать Сараевское покушение как повод для начала войны дважды получали неоспоримое подтверждение. В первый раз общественность узнала об этом после публикации документов Баварского архива, инициированной Куртом Айснером, которого за это убили националисты. Во второй, – когда свои исследования обнародовали Фриц Фишер и круг его единомышленников. Джонс иронизирует: «Будем справедливы, Кларк ничего этого не отрицает. На всем протяжении 700-страничного текста он обходит провокационную проблему германской военной ответственности, попросту ее игнорируя. Однако, когда приходится в заключение упомянуть Фишера с Гайсом, он от них отмахивается, как от надоедливых насекомых». Они, видите ли, во всем винят одно государство! А в случае со Второй мировой войной, – спрашивает Джонс, – разве не одно конкретное государство несет ответственность за ее начало? И еще один ироничный вопрос: «Все державы в равной степени были виноваты? Ну, не совсем. В фокусе внимания Кларка не могучая Германия, а маленькое, не имеющее выхода к морю балканское государство, недавно освободившееся от господства Оттоманской империи… Это… крохотная Сербия, которая, что весьма кстати, снова демонизируется из-за ее роли в войнах на территории бывшей Югославии в 1990-е гг.» (http://blogs.spectator.co.uk/books/2012/09/lets-not-be-beastly-to-the-germans/).

Далее Джонс критикует аргументацию Кларка, который приводит ужасающие детали дворцового переворота 1903 г., чтобы показать, что Сербия – «полуварварское бандитское государство, в котором офицерский корпус (4 офицера! – М. Б.), к ужасу Европы, демонстрирует уровень собственной цивилизованности, рубя на куски непопулярных короля Александра и королеву Драгу, чего постыдились бы даже французские революционеры».

Более серьезные замечания озвучила американский историк Мария Тодорова[452], которая в первую очередь ставит под сомнение методологию претенциозного исследования. Его автор уклоняется от сущностного вопроса «почему» (ответ на который указывает на долгосрочные факторы), чтобы иметь большую свободу в интерпретации очередности явлений и конструировании гипотез и, в конце концов, чтобы по своему усмотрению выстраивать иерархию причин произошедшего. Кларк убеждает читателя, что факты говорят сами за себя и что их значение транспарентно. При этом отбор этих фактов он производит по своему усмотрению, фокусируясь на личном и моральном (что бы это ни значило). Тодорова не могла не заметить, что автор рассматриваемое им историческое явление, столь сложное и неодномерное, свел к одним Балканам: «Тогда это были Балканы и “Черная рука”, возглавляемая усачами. Сегодня – Ближний восток и Аль-Каида во главе с бородачами. Реанимируя “Сараево” в качестве главной причины войны (не без намеков на Сребреницу, Сараево 1990-х гг., ужасный ультиматум из Рамбуйе, используемый для оправдания Австро-Венгерского ультиматума), Кларк пытается убедить нас в справедливости старой теории о “европейской пороховой бочке”». Той же цели служит и драматичное описание Майского переворота 1903 г.

Кларк, по словам Тодоровой, игнорирует значение Аннексионного кризиса 1908 г., сводя его к сугубо формальному решению Вены, ни в коей мере не изменившему реальное положение вещей. Этим автор демонстрирует пренебрежение всей историографической традицией, в том числе и консервативной, которая не могла не замечать тяжелых последствий этого кризиса для международный отношений в Европе.

Тодорова камня на камне не оставляет от несуразных панегириков Австро-Венгрии – космополитичной империи, несущей прогресс и индустриализацию, которой противостояла «отсталая, неурбанизированная, безграмотная, мелкопоместная страна с доминирующей устной народной культурой, лишенная собственной аристократии». Кларк, очевидно, не понимает, что в Боснии на рост сербского национализма влияла нерешенность аграрного вопроса и сохранение феодальных отношений (вопреки аграрной реформе, анонсированной в середине XIX в.). В это самое время сербы в Сербии, Хорватии и Венгрии были свободными людьми. Американская исследовательница отметила и склонность автора повторять собственный тезис о «балканизации франко-российских отношений» (глава 9), о «балканском причинно-следственном сценарии». То, с какой настойчивостью Кларк к этому возвращается, свидетельствует, «в первую очередь, о его всеобъемлющей антипатии в отношении русских и симпатии к Габсбургам».

Анника Момбауэр – автор монографии (2002), посвященной как причинам Первой мировой войны, так и более поздней дискуссии в связи с ней и наступившему консенсусу, – в 2013–2014 гг. также подключилась к полемике. Ей она дала емкое определение – «новые вопросы без нового согласия». Изыскания Макмикина, Кларка и Маргарет Макмиллан немецкая исследовательница называет попытками ревизии постфишеровского консенсуса. С этой целью реанимируется аргументация межвоенного времени (германо-австрийская). Суть нового/старого подхода – в придирчивом рассмотрении роли России и Франции в развязывании войны[453], в изучении, все ли на самом деле сделала Британия, чтобы предотвратить катастрофу. Роли Германии и Австро-Венгрии придается меньшее значение (de-emphasised). При этом подчеркивается, что в августе 1914 г. все влиятельные фигуры во всех столицах ради достижения стоявших перед ними целей готовы были пойти на риск оказаться втянутыми в европейскую войну. Новое историографическое течение идет в разрез с подкрепленными твердой убежденностью решениями Версальской конференции о военной ответственности. Несмотря на то что перечисленные авторы, в том числе и Кларк, находят, кому приписать вину, хорошим тоном считается воздерживаться («eschew») от погружения в данный вопрос[454].