Читать книгу - "Новые миры взамен старых - Ирина Владимировна Скарятина"

"Цивилизации? – спрашивает другой мужчина, который до этого стоял рядом и слушал. – У нас её нет. Только видимость. Да ведь двенадцатого февраля бой шёл прямо через дорогу, – и он указывает на здание, где погибло множество людей. – Внешний мир этого не знает, однако за те четыре безумных дня было убито тысяча шестьсот социалистов. И триста семьдесят пять наших людей. Цивилизация? Не упоминайте это слово", – и он в негодовании нас покидает.

Управляющий проводит нас в тот обеденный зал, которым пользовался Эдуард VII, приезжая в Вену в качестве принца Уэльского. Серебряный сервиз, фарфор, хрусталь – всё это здесь, бесценные реликвии тех дней, которые ушли навсегда. Он ведёт нас дальше, пока Ирина не восклицает: "Да ведь это та самая комната, где раньше подавали завтрак. Тут сидела моя мама, а вон там – мадам Захер".

И я, будучи простым американцем, вновь вспоминаю "Воссоединение в Вене" и хочу спросить, курила ли мадам Захер сигары уже за завтраком или ждала с этим до обеда98.

Реминисценции, воспоминания повсюду; старый "Захер" буквально пропитан ими, и мы следуем за нашим гидом, проходя по этим похожим на призраков комнатам, где ничего не изменилось.

"Это навсегда следует сохранить таким, как оно есть", – говорю ему я.

"Да, – грустно отвечает он, – пока что у нас всё на месте: гобелены, картины, серебро, фарфор. Но американцы предложили нам за них баснословные деньги. И что нам делать? Теперь Захеров больше нет, и их роду это не принадлежит". И он пожимает плечами, задаваясь вопросом, что же станет со всем этим дорогим его сердцу имуществом.

Большинство апартаментов, некогда бывших самыми красивыми в Вене, теперь разделены на одноместные номера, чтобы удовлетворить потребности сокращающегося спроса.

Мы возвращаемся в центральный вестибюль, где к нам присоединяется портье.

"Дольфус сюда когда-нибудь приходил?" – спрашиваю его я.

"О, да, очень часто, – отвечает тот. – Я бы сказал, по крайней мере, два, а то и три раза в неделю. И обычно сидел там", – и он указывает на старую приёмную, где, как ни странно, стоит бюст из чёрного дерева Франца Фердинанда, убитого в Сараево эрцгерцога. "Ему тут нравилось, – грустно продолжает портье. – Тут было тихо, он мог отвлечься от своей работы, а ещё сохранялось так много традиций тех, кто правил до него. Он был для нас как король, понимаете. И он предпочитал встречаться со многими представителями иностранных государств именно тут, проводя с ними свои конференции. Он был таким низеньким человеком, едва доставал мне до плеча". И он указывает на точку где-то на уровне первой пуговицы своего жилета. "Раньше я говорил ему, что не следует так много гулять одному, – добавляет портье, – но тот знал, что здесь он в безопасности и среди друзей. И после того, как три месяца назад в него стреляли, я опять предупредил, но он только пожал плечами: 'Никто не захочет причинить вред такому маленькому человеку, как я'".

Мы выходим из тихого вестибюля и кланяемся стоящему в дверях пожилому метрдотелю. У него больше нет великолепной столовой, за коей необходимо присматривать, однако он остаётся на службе после сорока пяти лет работы у Захеров.

Повсюду развеваются скорбные флаги, длинные чёрные растяжки свисают почти с каждого здания, а дуговые светильники завешены аспидной марлей. Женщины начинают одеваться полностью в чёрное, а на рукавах у более прилично одетых мужчин появляются траурные повязки.

Мы направляемся к Бальхаусплац, где Дольфус лежал, сражённый пулей. Ведь только подумать, что наше такси во время вчерашней безумной поездки провезло нас прямо мимо этого места, в то время как переговоры между засевшими там нацистами и правительственными войсками снаружи до сих пор продолжались. И неудивительно, что нам не позволили выйти, грубо затолкав обратно в салон авто.

Из окон второго этажа дома номер 2 льётся свет многочисленных свечей, флаги приспущены, и дипломаты в высоких цилиндрах и траурных костюмах уже входят и выходят сквозь высокую главную арку. Мы медленно проходим мимо, а когда притормаживаем, караульные велят нам продолжать движение.

"Давай вернёмся", – предлагает Ирина, дойдя до угла.

Итак, мы идём назад тем же путём и присаживаемся на цементное основание железной ограды, которая окружает территорию дворца. Нам снова приказывают двигаться дальше, и мы нехотя подчиняемся, направляясь к воротам дворца, находящимся от нас в двух кварталах. Толпы зевак прогуливаются здесь неторопливо и спокойно под чутким контролем солдат регулярных войск и плохо одетых бойцов хеймвера99.

"Только посмотри на это", – бормочу я себе под нос, когда мимо шаркают шестнадцать мужчин жалкого вида, окружённых эскортом, который их подгоняет. Группка женщин идёт за ними по тротуару, горько плача. Очевидно, этих ребят конвоируют на допрос по поводу вчерашней трагедии. Мы следуем за ними, пока те не исчезают на территории дворца, и тогда нас снова останавливают у ворот Хофбурга. Я показываю свой паспорт, но тут он меня подводит, поэтому мы находим неподалёку скамейку, дабы понаблюдать за прохожими.

"Будь в своих речах осторожна, тут повсюду люди из секретной службы, – тихонько шепчу я Ирине. – Мне сказали, что с прошлой ночи пять тысяч их разгуливает по всей Вене".

И я уверен, что это как раз один из них, в поношенном коричневом пальто и старом котелке, подходит и садится рядом с нами. Мы нарочно разговариваем вполголоса, и он прислушивается к каждому нашему слову. Он посматривает на нас украдкой, и Ирина шёпотом говорит, будто даже видит, как старый ищейка поводит ушами, дабы не пропустить ни звука. Но, судя по всему, тот в итоге считает нас безобидными, так как вскоре встаёт и следует за двумя бедно одетыми парнями, весело болтающими друг с другом – очевидно, рабочими. Те же его не замечают, и нам хочется вскочить и предупредить их. В конце концов шпик тоже оставляет их в покое и, подобравшись к небольшой кучке, только что образовавшейся на углу, задерживается неподалёку.

Мы торопливо поглощаем бутерброды и кофе в ближайшем ресторане и возвращаемся к зданию на Бальхаусплац. Подойдя к дому Дольфуса, мы видим, что кто-то в этот момент задёргивает шторы, чтобы снаружи не было видно света свечей, растений, цветов и венков в помещении.

У входа в арку я выбираю самого дружелюбного на вид охранника и спрашиваю, можем ли мы войти и попрощаться с телом погибшего канцлера.

"Извините, но это невозможно, – вежливо отвечает тот, – Его сейчас, по-видимому, готовятся перевезти в ратушу, и никого не пускают. Вы сможете увидеть его там завтра".

Подъезжают чиновники, мимо маршируют солдаты, и