Читать книгу - "Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 3 - Марина Алиева"

было помнить, если все силы уходили на то, чтобы унять дрожь в руках и не смотреть… не смотреть слишком долго в эти обожающие синие глаза!.. О, Господи, оторваться от них было совершенно невозможно! Да и сам он так смотрел в ответ! Так тихо и страстно говорил о… О чём же, Господи?! Хотя, какая разница?! Она всё равно ничего не слышала и не понимала, потому что в словах, которые произносились, никакого смысла и не было, а главным – чего она тоже толком не осознавала, но, что чувствовала интуитивно – было пробуждение той далёкой испанской девочки, раз и навсегда когда-то загородившейся ширмой трезвого расчёта и политики от любых нерациональных чувств. Девочки, в которой романтическая кровь её француженки-матери замерла, остановленная здравым смыслом, и которая, вот теперь, спустя столько лет, вдруг проснулась, забурлила, сметая всякую осторожность, ломая расчёты и мстительно заставляя наслаждаться собственным безрассудством!

Сказать, что это было упоительно, значило не сказать ничего.

А потом вдруг фрейлина… Бегающие глаза, испуганный вид… «Его светлость герцог Рене.... Ваш сын, мадам…»

Сын? Ах, ну да! У неё же есть сын… Тоже милый мальчик. Но почему он именно сейчас? Так некстати…

Она бы и не подумала скрывать Филиппа! С чего вдруг? Он зашёл всего лишь поблагодарить. «За всё», – как он сказал, хотя она только один раз его сегодня и отличила… Но общий испуг, который почему-то заполнил комнату, оказался заразителен.

А может, это расшалившаяся в ней девочка решила, что будет так сладко и так отчаянно бесшабашно спрятать мальчика за ширму? Тем более, что мальчик сам подскочил с места. «Его светлость! Он может неправильно понять… В такое время.... Будет лучше, если я скроюсь, мадам»

Что ж, если Филипп так хочет, почему бы и нет.

Она почти опомнилась, когда ширма скрыла от неё и лицо, и синий взгляд. Благоразумие попыталось было о себе напомнить – «это глупо, недостойно, так нельзя, нельзя!..», но тут вошёл Рене и осталось только «нельзя!»

– Слишком поздно, – повторила мадам Иоланда, глядя на дверь, за которой скрылся её сын. – Вам следует уйти, Филипп. Один перстень не стоит такой пылкой благодарности.

– Один?!.. Один перстень?

В голосе удивление. На лице, наверное, тоже, но поворачиваться нельзя – этот гипноз совершенно лишает её сил.

Потом тихие шаги за спиной. Он так близко! Наклоняется… Ах, да, здесь же его перчатки!

– Вы очень добры, мадам. И по-королевски великодушны. Мне давно следовало уйти, но оказывается это очень трудно.

Она улыбнулась, всё ещё не оборачиваясь.

Эта последняя попытка показать, что ничего серьёзного не происходит, кажется удалась. Но, когда Филипп шагнул к двери, в которую вышел Рене, мадам Иоланда схватила его за руку.

– Нет, нет, не сюда!

Ей почему-то представилось, что сын всё ещё там, с другой стороны.

– Выходите по лестнице для слуг!

Она так испугалась, что дрогнула, посмотрела ему прямо в глаза. И эта рука… Она никогда прежде не прикасалась к Филиппу вот так, чувствуя пальцами все узоры на ткани его рукава, каждую мышцу в его запястье и дрожь, то ли свою, то ли его…

– Прощайте, сударь.

– Нет…

Взгляды их встретились и переплелись тем особенным образом, когда мысль о поцелуе приходит сама собой.

– Уходите, Филипп.

– Нет, только не прощайте!

Она медленно разжала пальцы, замкнувшиеся на его руке.

– Вы любите меня? – спросила в ней изголодавшаяся по страсти девочка.

– О, мадам, я вас обожаю!…

ОКРЕСТНОСТИ ФУРМИ

(июль 1429 года)

«Она хочет уйти!»

Неделю назад де Вийо сообщил об этом на турнире, и у Ла Тремуя тогда чуть сердце не остановилось!

Уйти? Вот сейчас, когда король окончательно убедил себя в том, что Дева становится опасна, когда готов склонить свой слух к любому, кто предложит что-то дельное, но уже без чудес она просто возьмёт и уйдёт?

В голове Ла Тремуя никак не укладывалось, что девушка просто так покинет двор безо всяких последствий.

Несомненно, это какая-то ловушка! Причём, судя по тому, что услышал де Вийо, сама Жанна уходить не хочет, а уговаривает её эта странная Клод… Что ж, удивляться нечему – от странных личностей все беды и происходят! А эта Клод, к тому же, вполне могла получить указания от герцогини Анжуйской, которая и послала её к Рене. Может, для того её и привезли из той чертовой деревни? Кто знает какое влияние она имеет на Жанну? Да и на Рене, на этого заносчивого Великого магистра сионского приората, пропади он пропадом, который, по слухам, даже перед Бэдфордом преклонил лишь колено, но не наклонил голову, а тут, если верить де Вийо, беседовал с крестьянкой почтительно, как с равной, и не просто слушал, а ещё и послушался!

О, Господи, ниспошли, наконец, мор на этих анжуйцев! Их слишком много! И все умны, будь они неладны!

Как де Вийо ни уверял, что он удачно выкрутился, сказав, что прислан с поздравлениями, и, что герцог слугу брата в шпионстве вряд ли заподозрил – тем не менее Шарло для объяснений его вызывал…

Тот вечер первого дня турнира вообще был богат событиями. Сначала известие, что Жанна, возможно уйдёт. Потом, весьма удачная, кстати, беседа с архиепископом, потому что, забегая вперед, нельзя не признать, результаты её довольно скоро принесли существенные плоды. Дальше – совсем хорошо – собственные шпионы Ла Тремуя донесли, что молодой де Руа отправился к мадам герцогине выразить свою благодарность и вышел поздно, через ход для прислуги, что само по себе уже говорит о многом. И то, что Рене навещал мать в это же время, а потом пришёл на королевский приём крайне раздасованным, искал Шарло и долго говорил ему что-то с откровенным раздражением, тоже неплохо. Если в клане противников начинают общаться друг с другом на повышенных тонах, если испытывают недовольство, повидавшись друг с другом, значит до раскола в их рядах недалеко.

Жаль никак не узнать, видел ли Рене красавчика де Руа у матери, или…

Вот «или» было бы совсем хорошо, но Ла Тремуй об этом пока не думал – само прояснится со временем.

Однако, уже на следующий день, пришлось немного поволноваться. Шарло вызвал к себе де Вийо и потребовал объяснений, не столько о том, что конюший делал возле шатра Рене, куда его никто не посылал, сколько о беседе с Ла Тремуем. И вот это уже стало не самой приятной новостью.

Де Вийо успел кое-как сообщить, что выкрутился и тут, но веры ему уже больше не будет – это