Читать книгу - "100 дней в кровавом аду. Будапешт - "дунайский Сталинград"? - Андрей Васильченко"

Красноармейцы ведут бой на Большом Кольце

Накануне своего окружения немецкие и венгерские войска в течение ночи отошли с улицы Ракос к Большому Кольцу. Мост имени Миклоша Хорти (ныне мост Петёфи) был подорван немецкими саперами. При этом входе ожесточенных боев был полностью уничтожен 2-й университетский батальон, который был объединен с остатками 12-й резервной дивизии. У Кольца Иозефа советское наступление с трудом сдерживали последние солдаты из группы «Морлин», подоспевшие им на помощь самоходные артиллерийские установки.

В вечерние часы полковник Шандор Андраш, командир 10-й пехотной дивизии, и начальник штаба дивизии Бела Ботонд собрали офицерское собрание в подвале здания Венгерского кредитного банка. В этом узком кругу они заявили, что немцы проиграли войну. На повестке дня был поставлен вопрос: как закончить боевые действия и установить контакт со стороной противника. После спора оба этих офицера направились на квартиру к командиру дивизии, которая располагалась на улице Ракос в доме 21.

Позже лейтенант-резервист Йожеф Бирё вспоминал о прощании с Шандором Андрашем.

«Что у тебя там в ящике?» — спросил он. «Небольшое количество алкоголя, продукты и сигареты», — ответил я. «Распредели их среди ребят. И не сопровождай меня. Никому ничего не говори. Да пребудет с тобой Всевышний!» Он пожал мне руку и вышел из подвала кредитного банка. Меня поразило до глубины души, что он доверил мне этот секрет».

В то же время капитан Дьёзё Бениовски, у которого родственники проживали в Буде, не решился перейти на советскую сторону. Некоторое время спустя он по форме сообщил в штаб корпуса об «исчезновении» командира и начальника штаба. Там не обратили никакого внимания на эту новость. Примечательно, что оба эти офицера не пытались переманить с собой хотя бы одно из своих подразделений, видимо, венгерские солдаты были настолько сильно перемешаны с немцами, что переход не остался бы незамеченным. Кроме этого не стоило забывать, что само командование дивизиона было удалено от сражающихся групп. По сути, штаб не имел никакого отношения к руководству ими. Приказы приходили из других мест.

Позиции на Пештском фронте между 10 и 18 января 1945 года

Позже Шадор Андраш вспоминал: «Когда я покинул подвал банка и оказался на площади перед укреплениями, моему взгляду предстала картина, как из эпохи Нерона. Почти все гостиницы, расположенные на берегах Дуная, были охвачены огнем. Пылала и моя любимая гостиница «Венгрия». На фоне этого пожарища, погруженный в темноту Будайский берег выглядел загадочно и зловеще…

Мой первый допрос был проведен прямо в убежище на улице Неписинхаз. Меня допрашивал советский полковник. Во время допроса кто-то попытался стянуть с меня наручные часы с запястья рук, которые были связаны за спиной. Я через переводчика просил передать полковнику, что часы данное лицо могло получить в качестве «сувенира». Полковник прикрикнул на моего стражника. Часы так и остались у меня на руке. Когда я дожидался своей судьбы, то увидел, как охранник взял мою сумку. Я схватился за нее и только тогда заметил, что он положил в нее хлеб».

16 января бои в Пеште шли по линии: Большое Кольцо — улица Броди Шандора — Национальный музей — площадь Кальвина. К вечеру бои переместились уже на восток от улицы Ракос. В одном из сообщений тех часов говорилось: «В ходе тяжелых боев удалось предотвратить прорыв в районе Елизаветинского Кольца. Атаки продолжаются в окрестностях Белинской площади и спусков к Дунаю».

В течение этого дня на площади Кальвина была окружена боевая группа, состоявшая из солдат 13-й резервной дивизии. Все попытки прорвать снаружи кольцо окружения оказались бесполезными.

Ночью в Дунай обрушился мост Ференца Йёзефа (ныне мост Сабадшаг). Версии этого крушения были разными.

Большое Кольцо Будапешта в огне. Январь 1945 года

Немецкие донесения говорили о прямом попадании снаряда, венгерские — о действиях диверсантов. На самом деле, в действительности, могло иметь место и то, и то. Советское командование было весьма заинтересовано в разрушении мостов, что позволило бы изолировать группы защитников Будапешта. Немцы были заинтересованы в их сохранении, по крайней мере, до того момента, пока в Пеште сражались немецкие солдаты. Поэтому советская авиация и артиллерия делали все возможное, чтобы уничтожить мосты до того, как немцы и венгры смогут отойти в Буду. К тому времени советские войска на улице Барошш и вдоль Эржебетского Кольца предпринимали вылазки вглубь городских кварталов, стремясь разделить на несколько «кусков» южный участок Пештского плацдарма. Чтобы предотвратить это, защитники Пешта несколькими массированными контратаками пытались отвоевать свои прошлые позиции. Но относительного успеха контратакующим удалось добиться лишь в районе Эржебетского Кольца. Ожесточенные бои начались у большого крытого рынка. Тем временем командование группы армий «Юг» поручило 9-му горнострелковому корпусу СС поддерживать постоянную линию боев и не дать советским войскам раздробить Пештский плацдарм на несколько участков.

Поскольку было ясно, что взятие Пешта было лишь вопросом нескольких дней, маршал Малиновский снял продвинувшиеся до Большого Кольца части 7-го румынского корпуса и перебросил их в Верхнюю Венгрию. В этом был некий политический смысл — румыны (еще недавние враги) не должны были приписывать себе заслуг по взятию Будапешта. В качестве предлога для подобного «маневра» было использовано давнишнее пожелание румынского Генерального штаба, чьи офицеры с сентября 1944 года просили, чтобы румынские части находились под единым румынским командованием.

Командующий 7-м румынским армейским корпусом Николае Сова (рядом с плакатом)

Всего же за время боев за Будапешт с октября 1944 года по январь 1945 года румынский корпус потерял 23 тысячи человек, то есть около 60 % своего личного состава. Генерал Николае Сова, который счел подобное обоснование клеветническим и лживым, всячески протестовал против отвода его 7-го корпуса из Будапешта. Но открыто возражать Малиновскому он не решился. В итоге скрипя зубами Сова согласился с отводом. А 7 февраля 1945 года он был освобожден от занимаемой должности. Позже он был осужден и приговорен к 10 годам лагерей. Неуступчивость на фронте не всегда была позитивным качеством.