Читать книгу - "Взлеты и падения великих держав - Пол Кеннеди"

Прежде чем обсуждать влияние промышленной революции на великие державы, необходимо понять степень ее воздействия на весь мир, особенно на Китай, Индию и другие неевропейские сообщества. Они понесли потери как в относительном, так и в абсолютном выражении. Когда-то возникшее представление о том, что народы Азии, Африки и Латинской Америки счастливо жили до прихода западной цивилизации, является глубоко ошибочным. «Следует особо отметить: правда заключается в том, что любую страну до того, как в ней произошла промышленная революция и модернизация, отличают бедность… Низкая производительность труда, недостаточный уровень выработки продукции на душу населения в традиционном сельском хозяйстве не позволят экономике, где аграрный сектор является главной составляющей при формировании национального дохода, создавать излишки сверх необходимого для немедленного потребления…»^{235} С другой стороны, учитывая, что в начале XIX века сельскохозяйственное производство было основой экономики как европейских, так и неевропейских государств и что в таких странах, как Индия и Китай, также было много торговцев, производителей текстиля и ремесленников, разница в доходе на душу населения не была огромной: индийский ткач на ручном ткацком станке, например, возможно, мог зарабатывать до половины того, что получал за свою работу его европейский коллега до начала индустриализации. Это означает, что благодаря огромному количеству крестьян и ремесленников Азия сохраняла за собой гораздо большую долю мирового выпуска промышленной продукции^{236}, чем значительно менее густонаселенная Европа до того, как паровой двигатель и механический ткацкий станок изменили мировой экономический баланс.

В представленных оригинальных расчетах П. Байроха (см. табл. 6, 7) можно проследить, как сильно менялся расклад сил в мировой экономике вследствие активной европейской индустриализации и экспансии^{237}.

Ясно, что корень этих изменений следует искать в стремительном увеличении производительности благодаря использованию новых возможностей, появившихся в ходе промышленной революции. Скажем, с 1750-х и по 1830-е годы одна лишь механизация процесса прядения в Великобритании повысила уровень производительности в данном секторе в триста — четыреста раз, поэтому неудивительно, что британская доля в общем мировом производстве увеличилась так сильно и продолжила расти, так как островное королевство стало «первой промышленно развитой страной»^{238}. После того как и другие европейские государства и Соединенные Штаты последовали тем же путем индустриализации, их доли тоже стали постоянно увеличиваться, как и их показатели уровня индустриализации и национального богатства на душу населения. В Китае и Индии ситуация была совершенно иной. Наряду с сокращением их относительной доли в общем объеме мирового промышленного производства просто по причине стремительного роста выпуска продукции обрабатывающей промышленности на Западе, в ряде случаев их экономика ужалась в абсолютном выражении, то есть в результате проникновения на их традиционные рынки намного более дешевой и качественной продукции ланкаширских текстильных фабрик стала происходить деиндустриализация. После 1813 года, когда Ост-Индская компания лишилась монопольного права торговли с Индией, ввоз хлопчатобумажных тканей в эту страну увеличился в десятки раз — с 1 млн. ярдов (914,4 тыс. метров) в 1814 году до 51 млн. (46,6 млн. метров) в 1830 году и 995 млн. ярдов (909,8 млн. метров) в 1870-м, что в итоге привело к вытеснению с рынка многих традиционных отечественных производителей. Наконец (и это возвращает нас к точке зрения Эштона об ужасающей бедности «регионов, где растет численность населения, но где нет и малейших признаков начала промышленной революции»), значительный прирост населения в Китае, Индии и других странах «третьего мира» сокращал от поколения к поколению и размер национального дохода на душу населения. Исходя из замечательного, но ужасающего предположения Байроха, что если в 1750 году уровень индустриализации на душу населения в Европе, возможно, и не слишком отличался от этого уровня в «третьем мире», то к 1900 году показатель последнего составлял лишь ¹/₁₈ от европейского уровня (2% против 35%) и лишь ¹/₅₀ от уровня Соединенного Королевства (2% против 100%).