Читать книгу - "Суворов - Вячеслав Лопатин"

Но были еще личные письма. Предлагаем читателю самому оценить письма Потемкина императрице, большая часть которых только недавно введена нами в научный оборот. 2 октября Потемкин сообщал:

«Естли бы не Суворов, то бы цесарцы были на голову разбиты. Турки побиты русским имянем. Цесарцы уже бежали, потеряв пушки, но Суворов поспел и спас. Вот уже в другой раз их выручает, а спасиба мало. Но требуют, чтоб я Суворова с корпусом совсем к ним присоединил и чтобы так с ними заливать в Валахию. Нашим успехам не весьма радуются, а хотят нашею кровию доставить земли, а мы чтоб пользовались воздухом.

Будь, матушка, уверена, что они в тягость… Матушка родная, будьте милостивы к Александру Васильевичу. Храбрость его превосходит вероятность. Разбить визиря дело важное.

Окажи ему милость и тем посрами тунеядцев генералов, из которых многие не стоят того жалования, что получают. Завтре отправляю курьера с подробным описанием визирского дела».

Через день в Петербург летит новое письмо:

«Сей час получил, что Кобург пожалован фельдмаршалом, а всё дело было Александра Васильевича. Слава Ваша, честь оружия и справедливость требуют знаменитого для него воздаяния, как по праву ему принадлежащего, так и для того, чтоб толь знатное и важное дело не приписалось другим. Он, ежели и не главный командир, но дело Генеральное; разбит визирь с Главной Армией. Цесарцы были бы побиты, коли б не Александр Васильевич. И статут Военного ордена весь в его пользу Он на выручку союзных обратился стремительно, поспел, помог и разбил. Дело всё ему принадлежит, как я и прежде доносил. Вот и письмо Кобурхово, и реляция. Не дайте, матушка, ему уныть, ободрите его и тем зделаете уразу генералам, кои служат вяло. Суворов один.

Я, между неограниченными обязанностями Вам, считаю из первых отдавать справедливость каждому. Сей долг из приятнейших для меня. Сколько бы генералов, услыша о многочисленном неприятеле, пошли с оглядкою и медленно, как черепаха, то он летел орлом с горстию людей. Визирь и многочисленное войско было ему стремительным побеждением. Он у меня в запасе при случае пустить туда, где и Султан дрогнет!»

Князь точно выразил суть: «Суворов один!» Вот достойная отповедь позднейшим вымыслам о зависти и вражде главнокомандующего к своему подчиненному!

Потемкин, сделав императрице представление о достойном награждении рымникского победителя, подкрепил его обращением к главному докладчику Екатерины графу Безбородко: «Кобург пожалован фельдмаршалом зато, что Суворов его вынес на своих плечах, уже цесарцы бежали. Я просил об нем, честь оружия требует ознаменить его подвиг».

О том, что награждение Суворова вызвало бурю эмоций в чиновных кругах столицы, свидетельствует Михаил Горновский, доверенное лицо Потемкина в Петербурге: «Многие здесь, однако же одни только чиновники, завидуют ему, почитая успехи Александра Васильевича произшедшими от счастия, а не от распоряжения его. Но Государыня уважила об нем рекомендацию Вашей Светлости столько же, сколько и службу его».

Восемнадцатого октября императрица посылает рескрипт «Нашему Генералу Графу Суворову-Рымникскому» о пожаловании его кавалером ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия Большого креста 1-й степени.

Третьего ноября Суворов пишет дочери: «Ай да любезная сестрица. Целую ручки почтеннейшей Софье Ивановне. Она твоя матушка. Почтительнейше и благоговейно приветствую моих любезнейших сестриц… Сестрицы, приезжайте ко мне, есть чем подчевать: и гривенники, и червонцы есть. Что хорошего, душа моя сестрица? Мне очень тошно: я уж от тебя и не помню, когда писем не видал. Мне теперь досуг, я бы их читать стал. Знаешь, что ты мне мила; полетел бы в Смольный тебя посмотреть, да крыльев нет. Куда, право, какая. Еще тебе ждать 16 месяцев, а там пойдешь домой. А как же долго! Нет, уже не долго. Привози сама гостинцу, а я для тебя сделаю бал… Прощай, моя любезная Графиня Суворочка».

В этот самый день Потемкин, занятый переговорами о капитуляции Бендер, пересылает Суворову рескрипт императрицы и награды, сопровождая их своими поздравлениями:

«Милостивый Государь мой Граф Александр Васильевич! Неустрашимость Ваша и искусство в предводительствовании войсками, ознаменованные в сражении Рымникском, где совершенная над Великим Визирем одержана победа, доставили Вам право к получению Первой степени Военного ордена Святаго Великомученика и Победоносца Георгия. Ея Императорское Величество благоволила воздать сию справедливость заслугам Вашим, и я, с особливым удовольствием препровождая к Вам Высочайшую Ея Императорского Величества грамоту с знаками ордена, предвижу ревностное рвение, с которым Ваше Сиятельство устремитесь на новые подвиги к службе Ея Императорского Величества и пользе Отечества».

Второе письмо, сообщавшее о пересылке алмазных знаков к кресту и звезде ордена Святого Андрея Первозванного, пожалованных Суворову за фокшанскую победу, как и первое, относится к разряду официальных. Но было и третье, личное послание главнокомандующего:

«Я с удовольствием сердечным препровождаю Вам, мой любезный друг, милости Монаршие. Вы, конечно, во всякое б время равно приобрели славу и победы. Но не всякий начальник с равным мне удовольствием сообщил бы Вам воздание. Скажи, Граф Александр Васильевич! что я добрый человек. Таким я буду всегда.

Бендеры, когда Богу угодно, завтре будут наши. О! как трудно улаживать с тремя пашами и всеми трехбунчужными.

Прощай, Милостивый Государь, я во всю жизнь верный друг и слуга Князь Потемкин Таврический.

Еще будет Вам и шпага богатая».

Восьмого ноября Суворов поблагодарил императрицу за «неограниченные, неожидаемые и незаслуженные милосердия» и заявил, что он «ныне, паки нововербованный рекрут», готов всем пожертвовать ради службы: «Когда пределом Божи-им случитца мне разстаться с ею и моею Матерью, Матерью отечества, у меня кроме Бога и великия Екатерины, нет! И простите, Ваше Величество, посредник сближения моего к нижним степеням Высочайшего престола Вашего — великодушный мой начальник, Великий муж, Князь Григорий Александрович! Да процветает славнейший век царствования Вашего в наипозднейшие времена!»

Светлейшему князю он официально выразил признательность — сдержанно и с большим достоинством. Но был, не мог не быть ответ на личное послание Потемкина. К сожалению, он не сохранился. Какими же словами Суворов выразил свою признательность своему покровителю, если в порыве восторга писал правителю его канцелярии Попову: «Насилу вижу свет от источника радостных слез. Могу ли себе вообразить? Верить ли? …Долгий век Князю Григорию Александровичу! Увенчай его Господь Бог лаврами, славою. Великой Екатерины верноподданные, да питаютца от тука Его милостей. Он честный человек, он добрый человек, он великий человек! Щастье мое за него умереть!»?

В тот же день он поделился радостью с дочерью: «Comtesse de deux empire^[16], любезная Наташа-Суворочка! Ай да надобно тебе всегда благочестие, благонравье, добродетель. Скажи Софье Ивановне и сестрицам: у меня горячка в мозгу, да кто и выдержит. Слышала, сестрица душа моя, еще de та Magnanime Миге^[17] рескрипт на полулисте, будто Александру Македонскому. Знаки Св. Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, Первый класс Св. Георгия. Вот каков твой папенька. За доброе сердце чуть, право, от радости не умер».