Читать книгу - "Суворов - Вячеслав Лопатин"

Во время рекогносцировки (пришлось взобраться на дерево) Суворов обнаружил турецкие силы разбросанными по трем группировкам, что давало возможность бить их по частям. Полководец чувствовал, что пробил его час. Составленная им диспозиция пронизана уверенностью в успехе:

«Начинать малым лагерем, потом на большой. Построясь ордером баталии, вмиг перешед Рымну, идти храбро, атаковать при Тырго-Кукули или всех встречающихся варваров лагери. Один за другим. До конца… Боже, пособи!

Прежние сигналы: "Иосиф", "Екатерина".

Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня».

Ночью 11 сентября австрийцы и русские совершили скрытный марш (12—14 верст), перешли вброд неширокую и неглубокую Рымну и на рассвете двинулись в атаку. Кобург наступал на большой турецкий лагерь впереди Крынгумейлорского леса. Левее под прямым углом шел Суворов. Его целью был ближайший лагерь турок при селе Тыргокукули, защищенный батареей. Как и при Фокшанах, пехота образовала каре, выстроенные в шахматном порядке. За пехотой шла конница, она же прикрывала фланги. Связь между корпусами поддерживал произведенный за Фокшаны в генерал-майоры Андрей Карачай со своими кавалеристами.

Внезапное появление перед противником, замечательно быстрое маневрирование, точность и быстрота распоряжений Суворова, неотразимые штыковые удары его пехоты, принявшей на себя основную тяжесть битвы, сразу обозначили успех. Очевидец, австрийский офицер, свидетельствовал:

«Как ни хороши наши люди, но русские еще превосходят их в некоторых отношениях. Почти невероятно то, что о них рассказывают. Нет меры их повиновению, верности, решимости и храбрости. К этому еще присоединяется крайне воздержанный образ жизни этих людей. Непостижимо, какою пищею и в каком малом количестве питается русский солдат и как легко он переносит, если не получает оной целый день. Это не мешает ему идти 12 или 14 часов сряду и, кроме того, переносить всякую невзгоду без ропота.

Пехота главным образом составляет силу русской армии… Она всегда чисто и щегольски одета и даже, можно сказать, убрана. Когда она идет против неприятеля, то одета щеголеватее, чем наши войска на плац-параде. У каждого солдата галстух и манжеты чисто вымыты и каждый из них смотрит щеголем. Но при атаке он снова вполне делается скифом. Они стоят, как стена, и всё должно пасть пред ними. Атака малого лагеря 22 сентября (11 сентября по юлианскому календарю. — В. Л.), которую Генерал Суворов выпросил произвести со своими войсками, была произведена с ужасным, диким хохотом, каким смеются Клопштоковы черти. Слышать, как такой хохот подняли 7000 человек, было делом до того новым и неожиданным, что наши войска смутились, однако вскоре снова пришли в себя и с криками "Виват Кобург!" и затем "Виват Иосиф!" двинулись против турок».

Оставим на совести австрийца оговорку насчет Суворова, «выпросившего» атаку. Полководец лично вел свои каре на лагерь у Тыргокукули, прикрытый сильной батареей. Неожиданно перед ними оказалась лощина. Под сильным артиллерийским огнем первая линия замялась. Суворов приказал правому крылу спуститься, потом подняться и атаковать. Именно в этот решающий момент Александр Васильевич бросил своим чудо-богатырям какую-то едкую солдатскую прибаутку. Ответом стал громовой хохот, напомнивший австрийцу хохот чертей из драмы популярного поэта Фридриха Клопштока. Батарея была взята. Атака турецкой кавалерии, сумевшей опрокинуть русскую, была отбита пехотой, артиллерий и воспрянувшей конницей. Лагерь был взят, противник бежал за лес и по бухарестской дороге. «Я велел… дать золотой мост, — писал Суворов в подробной реляции. — Дирекция моя была важнее сего». «Дирекцией» было оказание поддержки австрийцам, которые в течение двух часов храбро отражали массированные атаки двадцатитысячной турецкой конницы, подкрепляемой янычарами и арапами из главного лагеря.

Оттуда же пять-шесть тысяч человек наскочили на одно из каре наступавших русских войск. Суворов приказал соседнему каре поддержать атакованных. В ходе часового боя огнем и штыками неприятель был отбит, а русско-австрийская конница довершила разгром. Как сказано в реляции, Кобург с трудом сдерживал атаки, «паче его левое крыло», окруженное со всех сторон. «По 3-х верстах марша, — докладывал Суворов, — виден нам стал ретраншемент под лесом Крынгу-Мейлор. Тотчас я приказал карабинерам и на их фланге гусарам стать посреди кареев (каре. — В. Л.) 1-й линии и сим дать интервал… я послал дежурного полковника Золотухина просить Принца Кобурга, чтоб приказал его кареям бить сильно вперед, что сей герой тотчас в действо произвел… Сия пространная страшная линия, мечущая непрерывно с ее крыл из кареев крестные, смертоносные перуны… пустилась быстро в атаку. Не можно довольно описать сего приятного зрелища, как наша кавалерия перескочила их невозвышенный ретраншемент и первый полк Стародубовский, при его храбром полковнике Миклашевском, врубясь, одержал начальные четыре орудия и нещетно неверных даже в самом лесу рубили всюду».

Участник кавалерийской атаки Каульбарс оставил выразительные подробности сражения: «Когда мы атаковали турок в большом лесу, Генерал Суворов подъехал ко мне со словами: "Обрадуй меня, атакуй еще раз!" Я, конечно, бросился, но настичь отступавшего противника мы уже не могли. Тем не менее, Суворов всё время скакал рядом с нами, крича: "Хорошо, хорошо, вперед, вперед!"».

Укрепленный турецкий лагерь был взят конницей, опередившей уставшую пехоту, — случай настолько редкий в военной истории, что Суворов несколько раз с восхищением описывал его. Толпы турок бежали к главному лагерю, пытались укрыться в лесу, но всё было тщетно. В продиктованной победителем реляции читаем:

«Мы прервали погоню на Рыбницкой черте (реке Рымник. — В. Л.). Речку сию увидели загруженную тысячами амуничных и иных повозок и утопшими сотнями трупов и скотины.

Во время баталии Верховный визирь особою своею под лесом Крынгу-Мейлор обретался. Когда оттуда изгнали его войско, поехал он на рыбницкий лагерь и, останавливаясь неоднократно, при молитве возвышал алкоран и увещевал им бегущих сражение обновить, но они его слушать не хотели, отвечая, что стоять не могут. По прибытии его в лагерь учинил он на своих выстрелов пушечных до 10 без успеха и после того поспешно отъехал по Браиловской дороге.

Неприятеля на месте убито более 5000. Знаки победы: 100 знамен, мортир 6, пушек осадных 7, полевых… 67 с их ящиками и амуничными фурами, несколько тысяч повозок с припасами и вещьми, множество лошадей, буйволов, верблюдов, мулов и иной добычи и от трех лагерей палатки».

Энергичное преследование довершило разгром. На другой день был взят и лагерь за Рымником. В реляции сказано: «Армия турецкая бежала до речки Бузео. Достигши оной в разлитии ее, Великий визирь с передовыми переехал мост на правый берег и его поднял. Турецкая конница от трепета бросилась вплавь и тысячами тонула. Оставшая на левом берегу конница и пехота рассеялись во все стороны без остатку… На сем берегу лежало множество раненых, умерших и умирающих. Визирь ныне в Браилове. Смерть пожрала из армии его 10 000 человек». Потери суворовского корпуса, согласно реляции, составили 45 убитых, 29 раненных тяжело и 104 — легко. «Цесарской урон немногим превосходнее нашего», — прибавляет Суворов. Военные историки считают эти цифры заниженными. Но совершенно очевидно — победа над главной турецкой армией была достигнута малой кровью.