Читать книгу - "Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова"

В условиях кризиса государственности принципом реального гуманизма является политика, ведущая к минимуму страданий и крови, а не к их отсутствию.

Сергей Кара-Мурза. Советская цивилизация

Теперь поговорим о мерах подавления восстаний – как технологии, так и эксцессах. И снова возьмем за образец не мораль мягких диванов, а реальную практику Гражданской войны. Восстания ведь вспыхивали не только в красном, но и в белом тылу.

И. о. губернатора Енисейской губернии генерал-лейтенант Розанов приказывал:

«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:

1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков: если этого не произойдет, а достоверные сведения о наличности таковых имеются – расстреливать десятого. (В случаях, когда речь идет о каких-то категориях населения, это оговаривается: „все мужское население“, „все взрослое население“. Здесь этого нет – стало быть, каждого десятого, включая женщин и детей? – Е.П.).

2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны… (А женщин и детей бросать умирать с голоду на голой земле? – Е.П.)

<…>

6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно»^[160].

Здесь уже немало рассказано про красных, чтобы понять, что любой большевистский деятель, отдавший подобный приказ, уже через день-два (следствие тогда было скорым) стоял бы перед ревтрибуналом, даже если бы речь в приказе шла только о взрослых мужчинах.

В прочитанных «красных» документах свидетельства о расстреле женщин попадаются, но крайне редко, что же касается детей – дети были неприкосновенны. В сборнике, посвященном крестьянскому движению в Поволжье, есть несколько следственных документов по делу о том, как продотрядовцы в ходе работы даже не избили, а просто ударили двоих крестьянских мальчишек. И ведь всерьез разбирались, с многочисленными свидетельскими показаниями! Свидетельств об убийствах детей просто нет – за исключением случаев, когда отряды стреляли по толпе, тут уж пуля не разбирала. Может, и были, не спорю – но мне не попались^[161]. Села жгли, но не для устрашения, а обычно в тех случаях, когда в домах засели оборонявшиеся бандиты и, раз или два, в порядке охраны путей сообщения. Правда, остался еще командир Черемухин – но по какой причине он устраивал «иллюминацию», неизвестно.

Самым устрашающим из попавшихся мне красных эксцессов был массовый расстрел в селе Бакуры Саратовской губернии. В начале марта 1919 года в этом селе были убиты трое советских работников, после чего туда явился карательный отряд под командованием военкома по фамилии Дворянчиков. Военком, не заморачиваясь ни санкциями, ни следствием, приказал арестовать всех мужчин, причастных к убийству, после чего их вывели в ближайший овраг и порезали из пулемета.

Дальнейшая судьба командира отряда не совсем понятна. В примечании к рассказу о событиях в Бакурах утверждается, что он был переведен на другую работу и впоследствии сошел с ума. То, что следствие по расстрелу было проведено – известно (впрочем, зная большевистские нравы, сомневаться в этом не приходится). Состоялся ли трибунал – непонятно. Мы не знаем, кто были эти убитые совработники, как их убивали и с чего вдруг озверел до тех пор совершенно адекватный военком^[162]. Возможно, это преступление в состоянии аффекта или Дворянчиков уже тогда был не совсем нормален и судить его не стали…