Читать книгу - "Бессмертная жизнь Генриетты Лакс - Ребекка Склут"

В разных судебных документах судьи характеризовали Кофилда как «мошенника», «не более чем кровопийцу и эксплуататора судебной системы» и как «самого сутяжного заключенного в системе». К моменту, когда Кофилд связался с Лаксами по поводу обвинения больницы Хопкинса, ему запретили подавать иски как минимум в двух округах.

Но Дебора ничего этого не знала. Кофилд называл себя доктором и адвокатом и выглядел способным добыть и понять в больнице Хопкинса больше информации, нежели когда-либо удавалось членам семьи Лакс. И его манеры не оскорбляли. Когда несколько лет спустя Кортни Спид описывала мне Кофилда, она сказала: «Харизма! Оо-оо! Я хочу сказать — ловкач, каких поискать! Очень опытный, и обо всем знает хотя бы кое-что».

Узнав правду о Кофилде, Кидвелл первым делом защитил Дебору, чего семья Лакс уж никак не ожидала от кого-либо из больницы Хопкинса. Он сообщил ей, что Кофилд — мошенник, и заставил подписать документ, запрещающий ему доступ к записям семьи Лакс. Насколько помнят все сотрудники больницы, с которыми я беседовала, Кофилд, вернувшись и узнав, что семья отказала ему в доступе к документам, поднял крик и требовал копии записей до тех пор, пока охрана не пригрозила силой выдворить его и позвонить в полицию.

Тогда Кофилд подал иск против Деборы, Лоуренса, Кортни Спид, фонда Музея истории здравоохранения имени Генриетты Лакс и многих представителей больницы Хопкинса: президента, администратора, ведавшего медицинскими записями, архивиста, Ричарда Кидвелла и главы патологоанатомического отделения Гровера Хатчинса. В общей сложности он выдвинул обвинение против десяти человек, причем некоторые из обвиненных им сотрудников больницы до получения вызова в суд никогда не слышали ни о Кофилде, ни о Генриетте Лакс.

Кофилд обвинял Дебору, Спид и фонд музея в нарушении контракта, являвшегося частью договора, в соответствии с которым ему требовался доступ к медицинским записям Генриетты, в чем ему в дальнейшем было отказано. Он утверждал, что Дебора не могла законным образом запретить ему заниматься расследованием для фонда Музея истории здравоохранения имени Генриетты Лакс, ибо она не являлась членом его совета директоров и вообще официально не имела никакого отношения к этому фонду. Он также заявил о расовой дискриминации, сказав, что его «изнурили своими действиями негры — охранники больницы Джона Хопкинса и работники архива» и что «все действия обвиняемых и сотрудников были расово мотивированными и в высокой степени направленными против черных». Он требовал доступа к медицинским записям и отчетам о вскрытии Генриетты и сестры Деборы Эльси, а также возмещения ущерба в размере 15 тысяч долларов с каждого обвиняемого плюс проценты.

Самой удивительной деталью судебного иска Кофилда было его заявление о том, что семья Лакс не имеет права на какую-либо информацию о Генриетте Лакс, так как она была урожденной Лореттой Плезант. Кофилд утверждал, что, поскольку официальных документов о перемене имени не было, то Генриетта Плезант никогда на самом деле не существовала и потому не существовала и Генриетта Лакс. Он говорил, что, кем бы она ни была, но с юридической точки зрения семья Лакс не имеет к ней отношения. В своем заявлении, пестревшем таким количеством ошибок, что его с трудом можно было понять, Кофилд назвал это дело «явным мошенничеством и тайным сговором» и заявил, что судебный процесс «в конце концов приведет к торжеству правосудия лишь для миссис Генриетты Лакс — истицы, которая стала жертвой небольшого, но долговременного мошенничества».

Теперь к двери Деборы почти ежедневно приходили кипы юридических документов: судебные повестки и петиции, исправления и ходатайства. Она запаниковала. Затем она поехала на Станцию Тернер и с криками ворвалась в бакалейный магазин Спид, требуя отдать ей все, что та собрала о Генриетте: документы, которые Спид хранила в наволочке с изображением супергероя, футболки и ручки с Генриеттой Лакс, видеозапись интервью, которое Уич брала у Дэя в салоне красоты Спид. Дебора орала на Спид, обвиняя ее в тайном сговоре с Кофилдом, и заявила, что собирается нанять Джонни Кошрана, который был адвокатом О. Дж. Симпсона, и предъявить иск на все, что есть у Спид, если та не закроет фонд и не прекратит всякую деятельность, имеющую отношение к Генриетте Лакс.

Однако у Спид ничего не было, и она была напугана так же, как и Дебора. Одинокая мать шестерых сыновей, она планировала отправить всех их учиться в колледж на деньги, заработанные стрижкой волос и продажей чипсов, сладостей и сигарет. Ее магазин регулярно грабили, и она получала от Кофилда столько же судебных извещений, что и Дебора. Вскоре Спид прекратила вскрывать письма, и они стали скапливаться в кладовке в ее магазине до тех пор, пока не выросла куча в тридцать конвертов. Тогда она принялась складывать их в новую стопку. Она молилась Богу, чтобы эти письма перестали приходить, и ей хотелось, чтобы ее муж был по-прежнему жив, чтобы помочь справиться с Кофилдом.

К моменту выхода на экраны документального фильма ВВС репортеры уже звонили Деборе с просьбами дать фотографии Генриетты и всей семьи, задавали вопросы о матери и о том, как она умерла. Однако Дебора, как и прежде, не знала ничего, кроме того, что она прочла в книге Голда. Наконец, она решила, что пришло время ознакомиться с содержанием медицинских записей матери, и запросила копию в больнице Хопкинса вместе с копией записей о сестре.

Дебора также встретилась с Кидвеллом, который сказал, чтобы она не тревожилась, и пообещал, что больница будет бороться с Кофилдом. Так оно и было. В конце концов судебное разбирательство было прекращено, однако все его участники были напуганы. Группа в больнице Хопкинса, члены которой собирались почтить память Генриетты, услышав о деле Кофилда, не поднимая шума, отказалась от своей идеи, и они никогда не говорили Лаксам, что вообще думали об этом.

Спустя годы я беседовала с патологоанатомом Гровером Хатчинсом — одним из тех, против кого подал иск Кофилд. Он покачал головой и сказал: «Все это было очень печально. Они хотели какого-то признания для Генриетты, но затем начались опасные дела с этим Кофилдом. Он говорил, что семья подозревает больницу Хопкинса бог знает в чем, и в итоге они [сотрудники больницы] решили, что лучше всего будет „оставить в покое спящих собак“, и не связываться ни с чем, что имеет отношение к Лаксам».

Джо Энн Роджерс, представитель по связям с прессой больницы Джона Хопкинса, сказала мне, что больница никогда не предпринимала официальных шагов для того, чтобы почтить память Генриетты. «Это были индивидуальные усилия, может быть, одного или двух человек, и когда они прекратились, то это дело тоже прекратилось. Оно никогда не было инициативой со стороны нашего учреждения».

Хотя повестки в суд и перестали приходить, Дебора не верила, что эта тяжба действительно закончилась. Она не могла избавиться от мысли, что Кофилд мог послать людей к ее дому украсть Библию ее матери или локон волос, который был спрятан между страниц. Или он мог попытаться выкрасть клетки Деборы, решив, что они могут быть столь же ценными, что и клетки Генриетты.

Дебора перестала проверять свой почтовый ящик и почти не выходила из дома, кроме как на работу водителем школьного автобуса для детей-инвалидов. Потом произошел странный несчастный случай: на нее напал сидевший в автобусе подросток. Он бросился на нее сверху, начал бить и царапать, пока в автобус не вбежали двое мужчин и не вытащили его на улицу. Спустя несколько дней тот же мальчик опять накинулся на нее, но на этот раз он повредил Деборе несколько позвоночных дисков.