Читать книгу - "Век хирургов - Юрген Торвальд"

Не любой человек, живущий в наши дни, когда хирургическое лечение аппендицита и для больных, и для врачей едва ли может означать что-то большее, чем будничное, незначительное вмешательство, обязательно поймет, почему были так обеспокоены и напуганы коренные лондонцы и гости британской столицы двадцать четвертого июня 1902 года. Но и в Америке не так давно минул тот день, когда молодой хирург с возмутительной, как подумали прочие, безрассудностью решился на радикальную операцию на ранней стадии болезни. Этим хирургом был Джон Бенджамин Мерфи из Чикаго.

Впервые о Мерфи заговорили в Чикаго в конце 1889 года. Он приобрел известность, проведя ту самую радикальную операцию по удалению воспаленного аппендикса, которая сегодня для любого хирурга является само собой разумеющейся. Такое решение еще тремя годами ранее предлагал Реджинальд Фитц, однако в конце XIX века его учение сочли богохульным. Мерфи всерьез подозревал, что виновником воспаления был именно аппендикс, а потому вознамерился удалить его, не больше и не меньше. Устранив источник недуга, он надеялся искоренить саму болезнь и не допустить опасного прорыва нагноившегося отростка. Летом 1890 года я стал искать встречи с молодым еще Мерфи, которому тогда было около тридцати лет. В Чикаго мне удалось выяснить, что Мерфи уже уехал из города и теперь живет в Лос-Анджелесе со своей семьей. Фактическое положение дел было таково: вскоре после удачного выступления по вопросу хирургии аппендикса Мерфи обнаружил у себя симптомы прогрессирующего легочного туберкулеза и перебрался на юг, к океану.

Несколькими месяцами позже я разыскал его в Лос-Анджелесе и из его собственных уст услышал историю хирургического бунта против аппендицита, который он осмелился поднять.

Утром второго марта молодой рабочий по фамилии Монахан, который ранее поступил в больницу Кук-Кантри Хоспитал с переломом ноги и находился под наблюдением Мерфи, пожаловался на внезапные сильные боли в правой подвздошной области. Через два часа его стала терзать рвота и высокая температура. В новом порыве своей вечной погони за сенсациями Мерфи тщательно перечитал работы Реджинальда Фитца, написанные еще в 1886 году. Так он выяснил, что случай Монахама есть не что иное, как одна из стадий аппендицита, который, однако, едва ли хоть один хирург видел собственными глазами. Он тут же приступил к решительным действиям. В тот же самый день, менее чем через восемь часов после первого приступа, он сделал разрез на теле пациента, обнаружил аппендикс на первой стадии воспаления, когда он только начал нагнаиваться, и без каких-либо сложностей удалил его. По прошествии ничтожного количества времени Мерфи с чистой совестью выписал Монахама – с хорошо зарубцевавшейся раной и без каких бы то ни было помех для ведения привычного образа жизни. Так Мерфи совершил революцию – он впервые осуществил то, что сегодня стало простой истиной, законом, которым руководствуется любой хирург, столкнувшись со случаем аппендицита: оперировать при первых же признаках заболевания. Тот факт, что операция прошла очень гладко, одновременно и удивил Мерфи, и стал для него доказательством верности его метода. Уверенность в своей правоте пробудила в нем инстинкты: он почувствовал, что стоит на пороге «великого хирургического свершения». Словно собака-ищейка он выслеживал новых больных с подозрением на воспаление аппендикса, чтобы тут же прооперировать их, тем самым собрав новые доказательства справедливости радикальной операции на самой ранней стадии. До ноября 1889 года в Чикаго и его окрестностях он прооперировал около сотни случаев аппендицита на ранней стадии. В большинстве случаев он в буквальном смысле не терял ни секунды и в качестве операционных залов использовал кухни и гостиные. Если операция следовала в первые двенадцать часов или по крайней мере в первые сутки после приступа, осложнений не возникало.

В ноябре 1889 года Мерфи, уверенный в себе и вознамерившийся привлечь всеобщее внимание к своему достижению, стоял у входа в здание, которое занимало медицинское общество Чикаго. Ввиду того что чикагцы располагали не таким уж большим количеством полноценных хирургов, общество состояло по большей части из терапевтов и практиков. Подробно рассказав о проделанной работе и достигнутых успехах, он заявил: «Ответственность лежит на том враче, который первым оказался у постели пациента». Любой врач, по его словам, услышав жалобу на сильные боли в животе, не должен исключать вероятности аппендицита, а потому ему стоит призвать на помощь хирурга. Сегодня эти слова Мерфи звучат как нечто само собой разумеющееся. Но когда Мерфи окончил свою речь, он стал свидетелем зрелища, которое его, человека по натуре впечатлительного, поначалу повергло в бездну отчаяния, но, когда он опомнился, в нем закипели гнев и упрямство. Большинство практиков отвергли все его предложения. Они объяснили, что огромная доля больных перитифлитом, или, если кого-то интересуют пустяки, аппендицитом, часто поправляются и без операции, исключительно с помощью опия. Хирурги же, кои также находились среди собравшихся, посчитали невозможным так сразу диагностировать подобное заболевание. По их мнению, было необходимо дождаться такой стадии, когда гнойный мешок можно было бы прощупать снаружи. Только это, на их взгляд, могло быть бесспорным доказательством наличия гнойного аппендицита и достаточным основанием для проведения рискованной операции. Все прочие случаи, когда нагноения не происходило, стоило доверить терапевтам и опию, поскольку эти легкие, катаральные формы излечивались сами собой и не оправдывали всех опасностей операции в брюшной полости.

Возмущенный, Мерфи покинул залу. Ярость по отношению к «древним рептилиям», которые не желали понимать логику его хирургического метода, засела в нем очень глубоко и не покидала его очень долго. Он бурно, остервенело погрузился в работу. За последующие годы ему удалось провести еще больше операций, в результате чего он выявил закономерности, симптомы и проявления, посредством которых можно было безошибочно распознать аппендицит на самой ранней стадии. Таким образом он заложил основы ранней диагностики заболевания. Приблизительно в то же время Чарльз Макберни, хирург из Нью-Йорка, провозгласил, что ему удалось обозначить границы области, болезненная чувствительность которой при осмотре в подавляющем большинстве случаев указывает на развитие острого аппендицита, то есть дает возможность диагностировать его на ранней стадии. Мерфи использовал любую возможность, чтобы еще раз – письменно или устно – заявить о необходимости ранней операции. В течение нескольких лет он, должно быть, успешно прооперировал не менее двух сотен пациентов с воспалением слепой кишки. Он категорически отвергал любое разграничение между катаральным и гнойным аппендицитом. Даже на самых ранних и легких стадиях заболевания ему доводилось обнаруживать гной в червовидном отростке.

Статьи Мерфи были столь убедительны, что в пользу радикальной ранней операции стали один за другим высказываться самые прогрессивные американские хирурги. Всем вставшим на эту позицию приходилось мириться с вероятностью, что в случае ошибочного диагноза их пациент легко мог бы быть лишен здоровой слепой кишки. Однако результаты радикального хирургического лечения были весьма красноречивы, причем говорили в его пользу. Медицинские диспуты на эту тему, ранее поднимавшиеся исключительно в малотиражных местных газетах, подхватили также крупные американские издания. Сами пациенты вынуждали практиков обращаться за помощью к хирургам. А потому терапевтическое лечение аппендицита постепенно уходило в прошлое, уступая место лечению хирургическому, при котором исходили из раннего диагностирования и ранней операции. Популизаторские затеи Фитца и Мерфи не остались незамеченными, и столь кардинальный метод распространился по всей Америке. Широкое его применение в Соединенных Штатах могло бы стать предпосылкой для начала новой эры в лечении аппендицита, однако Европа упиралась отчаянно и буйно.