Читать книгу - "Дневники полярного капитана - Роберт Скотт"

Обратный путь. – Угнетенное настроение. – Постоянная дурная погода. – Голодание. – Болезнь Эванса и его смерть. – Ужасное путешествие. – Отчаянное положение. – Гибель Оутса. – Приближение конца.

Можно представить себе, с каким тяжелым чувством Скотт и его товарищи возвращались обратно. Победив такие неимоверные затруднения и все же достигнув полюса, они даже не могли радоваться своей победе, потому что она явилась запоздалой почти на целый месяц! Все их усилия не доставили им успеха, и это действовало удручающим образом на их нравственное состояние, вызывало угнетенное настроение и ослабляло энергию и бодрость, что, в сочетании с упорной дурной погодой и чрезвычайными трудностями пути, явилось, пожалуй, одной из главных причин рокового конца экспедиции, начавшейся, казалось, так хорошо.

«Сыпучий снег несется с места на место, как песок, – пишет Скотт. – Погода странная. Снежные тучи, очень мрачные, заслоняют свет и осыпают нас крошечными кристаллами. Эти мелкие кристаллы портят поверхность дороги, и поэтому бывает очень тяжело тащить сани, несмотря на легкий груз и парус, надуваемый ветром. Наши старые следы местами заносит глубоким снегом, и над ними образуются острые заструги… Мы чувствуем холод и усталость, и боюсь, что Оутс ощущает это больше всех нас. Главное теперь – поддержать равномерную скорость. Я надеюсь, что это нам удастся, и мы поспеем на корабль… Тяжело тащить сани с горы, а в гору везти их будет, вероятно, еще тяжелее…

В метель же мы не решаемся идти из боязни потерять свои следы. До следующего склада остается 45 миль, а провизии имеется у нас на шесть дней. В этом складе мы найдем запас провизии на неделю, а до следующего большого склада надо будет идти 90 миль. Но если мы туда дойдем, то можем более или менее успокоиться. А все-таки осторожность не мешает. Надо, чтобы всегда оставалось пищи про запас, по крайней мере, дня на два. Боюсь также, что будет нелегко разобрать следы, если их засыплет снегом. Не знаю, как объяснить такое плохое состояние наших следов, когда прошло всего только три дня, между тем как следы норвежской экспедиции, как мы это видели, сохранились в течение целого месяца!..»

Один из товарищей Скотта, Эванс, скоро начал обнаруживать признаки сильного изнурения. Он отморозил себе нос, и пальцы у него покрылись пузырями. Вид у него стал понурый, он сильно хандрил и боялся за себя, что уже было нехорошим признаком. Оутс жаловался на то, что у него зябнут ноги.

На другой день путешественники, к своей великой радости, все же нашли склад. Буря продолжала свирепствовать, но вдруг показалось солнце, и это дало им возможность разглядеть старые следы. Они долго возились, откапывая на морозе и ветру сани и снимая палатку, но все же пустились в путь в 11 часов и в третьем часу, к счастью, увидели, наконец, красный флаг склада. Закусив и захватив провизии на девять с половиной дней, они двинулись дальше. До следующего склада оставалось 89 миль. Но не все было благополучно. У Оутса жестоко зябла одна нога, а Уилсон жаловался на боль в глазах. Только Скотт да Боуэрс еще держались бодро. Погода не устанавливалась, и Скотт очень опасался, что заладят метели, обычные в это время года. Эти бури и метели были настоящим страшилищем для путешественников.

«Мы постепенно становимся голоднее, – говорит Скотт. – Не худо бы побольше пищи, особенно ко второму завтраку. Если доберемся в несколько переходов до второго склада – до него осталось 60 миль, – то можно будет позволить себе поесть немного больше. Но все-таки нельзя будет сытно поесть до тех пор, пока мы не дойдем до того склада, где у нас положен запас конины. А туда еще далеко, и впереди неимоверно трудный путь! Мы порядком исхудали, особенно Эванс, но пока еще не чувствуем изнурения. Мы гораздо больше прежнего говорим о еде и рады будем вдоволь наесться».

В довершение всех бед Уилсон, повредил себе ногу, и она у него распухла, а Эванс отшиб себе два ногтя, что было плохо, потому что руки у него вообще сильно болели. По словам Скотта, Эванс стал не похож на себя, с тех пор как повредил себе руку, и начал малодушничать. Вообще дело с руками у него было плохо, и это очень беспокоило Скотта. Когда, наконец, дошли до ледника, то двигаться стало еще труднее. Эванс два раза проваливался в трещину, что очень дурно отразилось на его общем состоянии. Вследствие полученного сотрясения он как-то отупел и сделался ни на что не способен. К тому же у него сильно разболелся отмороженный нос.

«Мы становимся все голоднее, несмотря на то что едим три раза в день, – замечает Скотт. – У Эванса нос в таком же состоянии, как и пальцы. Его порезы и раны гноятся, и вообще он проявляет признаки сильного изнурения. Мы 27 дней шли к полюсу и уже 21 день идем оттуда, и, следовательно, почти три недели мы провели при низкой температуре и непрерывном ветре… Мы все очень озябли и в унылом настроении…»

«Такого трудного дня еще не бывало!» – записывает Скотт 11 февраля. Освещение было плохое с утра, так что все принимало призрачный вид, но чем дальше, тем становилось все хуже, и бедные путешественники, заблудившись, попали в ужасающий ледяной хаос. Целых три часа совались они на лыжах то туда, то сюда, то вправо, то влево, а местность становилась все непроходимее и непроходимее! Скотт сильно приуныл, и минутами ему казалось, что почти невозможно найти выход из этого хаоса. Наконец, к девяти часам вечера они выбрались из него, измученные до последней степени, так как шли двенадцать часов. Пришлось сократить порции пищи, хотя все устали и были голодны. Но до склада оставалось еще много миль!