Читать книгу - "Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного - Валерий Шамбаров"

А на российских границах снова гремели бои. Возобновились нападения крымцев. Ногайский хан Урус даже схватил царских послов, приехавших к нему, и продал их в рабство в Бухару — продемонстрировал, что мириться не намерен. И по мере поражений царских войск число врагов продолжало увеличиваться. К набегам присоединился сибирский хан Кучум. Начались волнения и бунты среди народов Поволжья, Урала.

Неприятельская коалиция согласовывала свои действия, в Стокгольме вторично побывало крымское посольство. Со шведами сговаривались и поляки. Сами они планировали ударить на Псков. Но ограничиваться этим не собирались. Баторий надеялся вызвать восстание в Новгороде. Засылал туда письма с перечислением «обид», якобы нанесенных Москвой новгородцам, призывал сбросить царскую власть. Таким образом предполагалось отрезать от России весь северо-запад. Ливония сама собой доставалась победителям. А шведов Баторий подталкивал ударить на севере — захватить гавань св. Николая, Холмогоры, Белозерск. Отрезать Россию еще и от Белого моря, замкнуть ее окружение. Но нет, шведы были себе на уме. Видели, что поляки хотят без них хапнуть Прибалтику, и нацелились на другое направление, на Нарву.

Как обычно, враги не гнушались использовать измену. В мае 1581 г. к полякам перебежал один из приближенных государя, стольник Давид Вельский, раскрыл военные секреты, планы. Баторий был уверен в успехе. Последнее письмо царю он послал даже не от себя, а поручил канцлеру Замойскому. Оно представляло собой верх хамства. Замойский выставил Грозного темным и диким варваром, который вдобавок разум «велми помешал», сравнивал с Иродом, Каином. Словом, полагал, что с государем можно совершенно не считаться. Канцлер даже не скрывал польских аппетитов. Писал, что сейчас речь будет уже не о Ливонии, «але о всем пойдет».

Но и Россия готовилась к решающей схватке. По постановлению Земского Собора собирались деньги. Вносили их все: и монастыри, и купцы, большие суммы дали Строгановы, англичанам пришлось заплатить тысячу рублей — они же, по предоставленному им статусу, подчинялись российским законам. Снаряжались ратники. Гарнизоны крепостей принимали присягу стоять до конца. На этот раз направление удара врага не было тайной. В Псков направлялись дополнительные силы, припасы, артиллерия. Оборону города возглавили надежные и умелые воеводы Иван Шуйский, Василий Скопин-Шуйский, Андрей Хворостинин.

Чтобы дезорганизовать противника, оттянуть часть его сил на другое направление, царь нанес упреждающий удар. В Смоленске был сосредоточен корпус дворянской конницы, служилых татар и казаков, командовал им Дмитрий Хворостинин. В июне он вторгся на вражескую территорию. Напал на Дубровну, потом на Оршу, сжег городские посады. Против него собралась литовская шляхта, но Хворостинин разбил ее под Шкловом. Погромил пригороды Могилева, повернул на Радомысль и Мстиславль и вышел к своим. Рейд показал панам, что силы у России еще есть, заставил их призадуматься об уязвимости своих имений. Но Баторий прекрасно понял, чего добивалось русское командование. Планов он менять не стал и из главной армии не выделил против Хворостинина ни одного солдата. Подумаешь — села и города разорили. У русских больше возьмем!

В это время в Вильно приехала и миссия Поссевино. Он провел переговоры с Баторием, и король был недоволен вмешательством папы. Сетовал, что царь хочет обмануть «святого отца». Но от Рима он зависел целиком и полностью, и не ему было перечить. Впрочем, и Поссевино не собирался искренне помогать русским. «Миротворец» благословил короля на наступление, а уж потом продолжил путь. Иван Грозный летом перенес свою ставку в Старицу, поближе к театру боев. Узнав о гостях, приказал встречать их с величайшими почестями. В августе Поссевино с группой помощников-иезуитов прибыл к государю. Они удостоились самого что ни на есть пышного приема. Царь с глубочайшим почтением принял подарки папы, книгу деяний Флорентийского собора — Григорий XIII хотел, чтобы ее «чли» русские богословы.

Послы изложили требования, выдвинутые папой. Чтобы мир был заключен не только с поляками, но и со шведами. Чтобы венецианцам разрешили свободно торговать в России и строить католические церкви. А за это перед царем разворачивались самые радужные перспективы. От него требовалось «всего лишь» признать унию, и папа обеспечит ему союз с Испанией, Францией, императором, Польшей, сам выставит целую армию, вместе отвоюют Византию и отдадут ее Грозному. Григорий XIII прислал письма и к царевичам, царице (стало быть, и папа признал Марию законной супругой). А Поссевино заявил, что посредническую миссию он уже выполнил, договорился, что Баторий возьмет у русских только Ливонию. Вопрос урегулирован, а значит, можно перейти к остальным делам, за которыми он приехал.

Царь, казалось, был в восторге от того, что ему навешивали на уши. Ублажал и угощал послов, и Поссевино записал: «Я видел не грозного самодержца, но радушного хозяина среди любезных ему гостей». На пиру Иван Васильевич доверительно наклонился к нему и объяснял, насколько он «чтит душевно» папу. Но переговоры вежливо тормознул. Посетовал, что бы рад обсудить столь интересные предложения, да ведь сперва надо кровопролитие унять. А уж дальше, без помех, сядем и все решим. Отправил иезуитов обратно к ляхам.

Кровь и впрямь уже лилась. На Русь надвигалась огромная армия. Король собрал и изготовил гораздо больше войск, чем в прошлые годы. У него насчитывали свыше 100 тыс. воинов — поляков, литовцев, венгров, пруссаков, австрийцев, браунгшвейцев, шотландцев, датчан. Приехавший к Баторию посол Мурада III, обозревая несметные силы, восхищенно говорил: если король и султан объединятся, они «победят вселенную». На своем пути эта лавина захлестнула крепости Опочку, Остров.

Когда в Псков прискакали гонцы с тревожными вестями и горизонт расчертили зловещие дымы на месте сел и деревень, горожане подожгли предместья. Совершили крестный ход вокруг стен с чудотворными иконами и мощами св. князя Всеволода-Гавриила. Их было 30 тыс., защитников. Но не ратников, а всех, кто целовал крест стоять насмерть. А целовало его все население, «старые и малые». И в крестном ходе участвовали «старые и малые», матери несли на руках грудных младенцев. И город защищать готовились вместе: воины, мастеровые, купцы, крестьяне, бабы, подростки. 18 августа показались передовые неприятельские отряды, у стен Пскова завязались стычки. А за ними валила вся масса армии Батория. Заполонила окрестности, стала строить лагерь и полевые укрепления. Но русские пушки поражали осаждающих так далеко и метко, что пришлось бросить позиции и перенести их подальше. После этого враги начали приближаться к стенам траншеями, ставить батареи.

По литературе кочует «факт», будто у царя в Старице было собрано аж 300 тыс. войска и стояло в бездействии. Любопытно, откуда же их было взять? Такое количество ратников насчитывала вся русская армия в лучшие времена. А сейчас царь счастлив был бы иметь их, но он только распускал слухи про 300 тыс., чтобы дезинформировать противника. Реальная армия сосредоточилась в Новгороде, чтобы помогать Пскову, — 40 тыс. под командованием Голицына. В Ржеве стоял корпус Симеона Бекбулатовича, 15 тыс. конницы, прикрывал дороги в глубь страны. И в Смоленске — примерно столько же всадников Хворостинина. Эти корпуса были последним резервом государя. Чтобы усилить контингенты в Пскове и Новгороде, пришлось даже ослаблять гарнизоны ливонских городов.