Читать книгу - "Гражданская война в России - Сергей Кара-Мурза"

А вот что М.М.Пришвин записал в дневнике 19 февраля 1918 г. о разговорах на Невском проспекте:

Сегодня о немцах говорят, что в Петроград немцы придут скоро, недели через две. Попик, не скрывая, радостно говорит:

— Еще до весны кончится.

Ему отвечают:

— Конечно, до весны нужно: а то и землю не обсеменят, последнее зерно выбирают.

Слабо возражают:

— Думаете, немцы зерно себе не возьмут? Отвечают убежденно:

— Возьмут барыши, нас устроят, нам хорошо будет и себе заработают, это ничего.

Читаешь все это и вспоминаешь, как наша нынешняя патриотическая оппозиция, представляя белых носителями идеала государственности, поносит Советскую власть, которая в том феврале лихорадочно собирала армию, чтобы дать отпор немцам. А ведь синеглазый рабочий, воплощающий в записках Бунина враждебный ему окаянный «красный» идеал, выразил самый нормальный патриотизм, сказав на улице призывавшим немцев буржуям: «Раньше, чем немцы придут, мы вас всех перережем».

Вот вполне представительная фигура Белого движения — адмирал А.В.Колчак, «кондотьер» Запада, поставленный англичанами и США Верховным правителем России. Ни в коем случае не можем мы его считать носителем идеи «национально осмысленной государственности». О русском народе он писал буквально как крайний русофоб времен перестройки: «обезумевший дикий (и лишенный подобия) неспособный выйти из психологии рабов народ». При власти Колчака в Сибири творили над этим народом такие безобразия, что его собственные генералы слали ему по прямому проводу проклятья. Он — «дитя Февраля», ходил на консультации к Плеханову, после Октября патетически пытался вступить рядовым в британскую армию, имел при себе комиссаром международного авантюриста, брата Я.М.Свердлова и приемного сына Горького — капитана французского Иностранного легиона масона Зиновия Пешкова.

Сегодня у нас чуть ли не национальным героем делают Деникина — за то, что не стал помогать Гитлеру и желал победы Красной Армии (это у многих сейчас — уже верх патриотизма). Но ведь это на склоне лет, не у дел. А когда Деникин был практическим носителем «белого идеала», он сознательно работал на Запад, против российской государственности. Согласно выводу В.В.Кожинова, «Антон Иванович Деникин находился в безусловном подчинении у Запада». Биограф А.И.Деникина Д.Лехович определил взгляды лидера Белого движения как либерализм и надежды на то, что «кадетская партия сможет привести Россию к конституционной монархии британского типа», так что «идея верности союзникам [Антанте] приобрела характер символа веры».

Вообще, нынешние сторонники Белого движения совершают большую ошибку, отрывая его о иностранной интервенции — эти два фронта войны против Советской России связаны неразрывно. Во-первых, без западных поставок вооружения и материалов Белой армии просто не могло бы образоваться. В «Очерках русской смуты» Деникин писал о начале 1919 г.: «С февраля начался подвоз английского снабжения. Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко». В другом месте он писал о февральских поставках: «Пароходы с вооружением, снаряжением, одеждой и другим имуществом, по расчету на 250 тысяч человек» [14].

А.И.Гучков, занимавшийся снабжением Белой армии, вел переговоры с правительствами Антанты с тем, чтобы они выделили войска для оккупации Украины, где находились большие склады с продовольствием и арсеналы с военным имуществом. Он негодовал на «государственный эгоизм стран Антанты», на то, что «союзники не склонны расходовать сколько-нибудь значительную живую силу на поход в Россию», в то время как только их помощь «в форме большой живой силы, брошенной на активную борьбу с большевиками, могла бы изменить это положение».

В мае 1919 г. Гучков вел в Париже переговоры с президентом Франции Раймоном Пуанкаре о расширении военной помощи белым, затем в Лондон, где его восхитил военный министр Черчилль. На совещании некоторые английские генералы предложили использовать против красных химическое оружие, на что Черчилль ответил: «Конечно, мне бы очень хотелось угостить большевиков газом, если мы можем себе это позволить». Это ему не позволили, но Гучков писал из Лондона Деникину:

По счастливой случайности во главе военного министерства в качестве военного министра стоит Уинстон Черчилль, вполне отдающий себе отчет в мировой опасности большевиков, понимающий ту роль, которую будет играть Англия в качестве единственной спасительницы России [7, с. 136].

Так что не будем строить иллюзий — сами организаторы Белого движения считали свою роль в Гражданской войне вспомогательной, а единственной возможной «спасительницей России» считали военную силу Антанты.

Но еще важнее, пожалуй, другое — вся «социальная база» Белого движения уповала именно на прямую поддержку Запада, на то, что именно он займется «обустройством» России. Белая армия рассматривалась лишь как передовой отряд крестового похода Запада против Советов. З.Н.Гиппиус записала в дневнике 2 сентября 1919 г.:

На Деникина, вероятно, почти никто не надеется, несмотря на его, казалось бы, колоссальные успехи, на все эти Харьковы, Орлы, на Мамонтова и т. д. Слишком мы здесь зрячи, слишком все знаем изнутри, чтобы не видеть, что ни к чему, кроме ухудшения нашего положения, не поведут наши «белые генералы», старые русские «остатки», — если они не будут честно и определенно поддержаны Европой.

При этом надо отметить, что как и царское правительство после революции 1905–1907 гг., так и вожди Белого движения после Гражданской войны, уже в эмиграции, не предполагали, в случае своей победы, идти на компромисс с трудящимися массами с тем, чтобы разрешить те противоречия, что привели к революции. На совещании в Париже 11 апреля 1922 г., где была сделана попытка объединить буржуазные организации в эмиграции, братья Рябушинские изложили свое видение будущей России, которая, по их мнению, будет стоять на трех основаниях — торгово-промышленном классе, армии и интеллигенции. Даже Гучков в письме Врангелю заметил: «…куда девались крестьяне, куда девались рабочие — неизвестно» [7, с. 142].

Можно даже сузить проблему и поставить вопрос о патриотизме белых так. Когда разгорелся конфликт «красного» и «белого» идеалов, то офицеры русской армии, принявшие активное участие в этом конфликте, разделились почти поровну. Половина пошла в Красную, а половина — в Белую армию. В Красной Армии стала служить и ровно половина генералов и офицеров Генерального штаба, цвет армии. Какие же есть основания сегодня считать, что государственным чувством руководствовались именно те, кто оказался с «белыми», а не генерал А.А.Брусилов или М.Д.Бонч-Бруе-вич? Ведь по этому критерию все говорит в пользу именно тех, кто стал служить Советской власти, а не эфемерным масонским «правительствам». В Красную Армию царские генералы и офицеры пошли служить почти исключительно не из идеологических, а из патриотических соображений, в партию вступило ничтожно малое их число. Приглашая их к строительству новой армии, Советская власть взяла обязательство «не посягать на их политические убеждения».

Сегодня тот, кто вершит свой маленький «суд истории», обязан учесть доводы тех, кто тогда сделал свой трудный выбор. Давайте прочитаем то воззвание «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», с которым обратилась большая группа бывших генералов русской армии во главе с Брусиловым 30 мая 1920 г., когда сложилось угрожающее положение на польском фронте: