Читать книгу - "Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль"

Сообщение о статье из токийской газеты было передано агентством Рейтер.

«Китайские военные, — утверждал корреспондент, — на протяжении десяти лет ловили орангутанов в юго-западных провинциях и тайно обучали их нападать на солдат. По команде обезьяны должны бросаться на вражеские войска, захватывать пулеметы, атаковать командиров подразделений, швырять гранаты. 3000 таких орангутанов держат наготове в Ханькоу для устрашения японцев, когда они начнут наступление, и еще две тысячи животных находятся в Учане, напротив Ханькоу, на другом берегу Янцзы».

На обитателей Утайшаня рассказ об обезьянах произвел неизгладимое впечатление. Лица лавочников тотчас же снова засияли — они больше не сомневались в победе. Менее легковерные или не столь сообразительные тибетцы и монголы продолжали свои магические обряды с целью изгнания «демонов». По их мнению, постоянные дожди, совершенно нетипичные для этого времени года, были ниспосланы Джампалянгом, окутывавшим Утайшань туманом и облаками, дабы скрыть обитель от взглядов вражеских летчиков.

Но все эти действия не помогли: однажды утром нагрянули самолеты.

Человек приспосабливается ко всему; привычка постепенно притупляет наши чувства, и мы уже ни на что не реагируем. Позднее я вместе с другими зеваками спокойно смотрела, как кружатся в небе смертоносные птицы. Они пролетали над нашими головами, сбрасывая бомбы… Всем уже надоело прятаться. Однако, когда самолеты впервые появились в Утайшане, люди смотрели на них с мучительной тоской. Монахи Пусатина с четками в руках прятались у стен главного храма, с крыши которого струится чудесная влага.

Это было весьма ненадежное укрытие. Желтая блестящая черепичная крыша с позолоченными украшениями могла бы стать превосходной мишенью для летчиков, целившихся в главное здание. Я повела Ионгдена к одним из ворот в крепостной стене, за которыми простиралась узкая тенистая долина со старыми кладбищами.

— Если они прилетят с этой стороны, то мы спрячемся в траве, под деревьями, между могилами, — сказала я сыну. — Здесь нас не смогут заметить.

Самолеты пролетели над горами довольно далеко от Пусатина. Из-за большого расстояния казалось, что они движутся довольно медленно, с надменным безразличием, сознанием собственной силы и презрением к нам. Они скрылись в северном направлении.

На следующий день рабочие начали покрывать серой известью все ярко-желтые и бирюзовые кровли с позолоченными эмблемами, сверкавшими на их гребнях. Напрасный труд! Дожди должны были вскоре смыть этот отвратительный налет с прекрасных глянцевых черепиц. Некоторые из уцелевших храмов были построены в эпоху Цяньлуна и являлись свидетелями торжественных церемоний, когда тот или другой из Сыновей Неба поднимался в Пусатин, чтобы поклониться Джампалянгу. Увы! Сегодня время серой посредственности, и убожество царит повсюду, во всех вещах и в умах.

В сентябре погода улучшилась, и настали поистине дивные дни; воспользовавшись этим, я совершала пяти-шести часовые прогулки по горам. С тех пор как возникла угроза бомбардировок, мы с Ионгденом неизменно брали с собой оставшиеся у нас деньги, те из моих рабочих записей, которыми я больше всего дорожила, и неоконченную рукопись книги.

Мы не раз покатывались со смеху при виде своих животов, раздувшихся от бумаг. «Это наши “драгоценности”», — шутили мы. Не так сильно было бы наше веселье, знай мы, какая судьба была уготована нашему имуществу в Шаньси.

Дорога шла мимо храмов и монастырей, которые мне хотелось осмотреть, но стоило туда войти, как тут же появлялись святоши, готовые показать местные реликвии и рассказать об их почти неизменно чудесном происхождении. Всякий раз они вручали нам лампады для алтарей и благовония, которые мы должны были преподнести историческим или сказочным персонажам, почитавшимся в их храме. Разумеется, они ждали от нас пожертвований, сопоставимых с величиной лампады или толщиной пучка ароматических палочек, вложенных в наши руки. Безусловно, подобные знаки уважения были весьма лестными, но нам приходилось экономить даже медные гроши, чтобы купить немного овощей. Следовало также отложить определенную сумму на дорожные расходы, ибо я все более отчетливо понимала, что придется уехать из Утайшаня, до того как дороги покроются снегом, хотя я и не знала точно, куда направить свои стопы.

Я обратилась в один из банков Тайюаня с просьбой выдать мне деньги по чеку пекинского банка, но не получила ответа. Затем я написала французской даме из Тайюаня, у которой оставила на хранение свои вещи, и ждала от нее известий.

Между тем мы старались не попадаться на глаза алчным святошам. И все же любопытство брало верх, и мы украдкой, как воры, проникали в тот или другой храм.

Обходя вокруг величественного чортена^[58], мы едва не столкнулись со сторожем.

К счастью, он заметил только Ионгдена, и, пока я убегала, мой сын присоединился для вида к группе монгольских паломников, жаждавших обрести заслуги путем освещения алтарей. Пока смотритель раздавал им лампады, Ионгден вернулся ко мне, и мы помчались вниз по лестницам храма.

Говоря об этом храме — одном из самых древних в Утайшане, следует отметить любопытный факт. Он находится на территории китайского буддистского монастыря, и монахи, как правило, несут вахту возле величественного чортена. Убедившись, что паломники, посещающие Утайшань, склонны проявлять больше щедрости по отношению к ламаистским монахам, китайцы взяли некоторых из них на службу, и те исполняют теперь обязанности смотрителей, привратников, священников и т. д., таким образом находясь на виду у паломников, в то время как китайские бонзы спокойно сидят в своей обители. Простодушные тибетцы и монголы принимают храм за буддийский монастырь и расточают пожертвования собратьям по вере, а эти «служащие» затем рассчитываются со своими хозяевами-китайцами.

В другой раз мы пробрались во двор Шусинсы, якобы древнейшего из монастырей, построенных в Утайшане. Никого не заметив, мы отважились открыть дверь святилища, посвященного Джампалянгу «с головой из теста» (Джампалянг Цамгома). В то время как мы осматривали статую, за стеной храма послышались шаги. Пришлось выскочить во двор и спрятаться за большим деревом возле храма. Появился какой-то человек, он повесил замок на дверь в святилище, а затем направился к портику, выходившему во двор, и запер на замок входные ворота. Мы оказались в плену.

Можно было позвать на помощь, сделав вид, будто мы только что пришли и, заинтересовавшись чем-то другим, не заметили сторожа. Вероятно, он бы не удивился, так как и сам нас не видел. Однако он захотел бы показать нам статую Джампалянга «с головой из теста», которую мы уже видели, рассказать хорошо известную историю, а также, разумеется, заставил бы нас почтить память божества, зажигая на его алтаре масляные лампады. Но подобный героизм был выше наших сил: тратить масло на статую, в то время как мы не могли позволить себе ни кусочка на завтрак.

Сторож ушел; я шепнула Ионгдену: