Читать книгу - "Королева Виктория - Екатерина Коути"

Ни одно из этих предложений не устраивало принца Альберта, который рассчитывал, что выставка станет триумфом гармонии и прогресса. Вместо колючей проволоки павильон был обнесен невысоким чугунным забором, а вместо кавалеристов с саблями его охраняли три сотни вооруженных дубинками констеблей. «Никаких солдат, полицейских почти не видно, но при этом повсюду такой порядок и доброжелательность», – удивлялся въедливый Чарльз Гренвилл.

* * *

Торжественное открытие было назначено на полдень 1 мая 1851 года. По такому случаю Виктория облачилась в парадное платье из белого и розового атласа, словно собиралась на открытие парламента или прием высокопоставленных гостей. Голову венчала бриллиантовая тиара из бриллиантов и страусовых перьев. На груди лучилась брошь с огромным алмазом «Кохинур». Принц Альберт величаво смотрелся в алом фельдмаршальском мундире – настоящий хозяин, который проводит смотр усадьбы. Принца Уэльского, как всегда, нарядили в килт, а принцесса Вики рекламировала отечественную продукцию, прохаживаясь в отделанном ноттингемским кружевом платье. Вместо шляпки она украсила голову венком из роз.

Путь от Букингемского дворца до Гайд-парка королева проделала в открытой карете. Она не опасалась, что в толпе окажется грабитель, положивший глаз на алмазную брошь, или заграничный террорист на вольных хлебах. В такой день ничто не могло омрачить ее настроение.

«В Грин-парке и Гайд-парке, – писала она в дневнике, – я наблюдала столпотворение, и все собравшиеся пребывали в веселом расположении духа. Никогда еще мне не доводилось видеть такую картину в Гайд-парке, повсюду, куда хватало глаз, толпились люди. Когда мы выехали из дворца, накрапывал дождь, но когда подъехали к Хрустальному дворцу, ярко засветило солнце и заиграло на огромном здании, над которым развевались флаги всех стран и народов»^[145].

Едва королевская семья вошла в центральный трансепт, как послышались поздравления и приветственные возгласы. На церемонию открытия собрались 25 тысяч гостей. Они ловили каждое слово королевы, но Виктория в основном помалкивала. Это был звездный час принца Альберта, и она не собиралась отнимать у него заслуженные лавры. «Восторженные крики, сияющие от радости лица, необъятность павильона, смешение пальм, цветов, деревьев, скульптур и фонтанов… И все это дело рук моего мужа, который задумал “праздник мира”, дабы объединить промышленность всех стран… Боже, благослави моего дражайшего Альберта и мою дражайшую страну, которая явила сегодня свое благородство!»^[146] – ликовала Виктория, отмечая, что не знала такого счастья с самой коронации.

Оркестр заиграл государственный гимн, а затем «Мессию» Генделя, и Хрустальный дворец наполнился упоительной музыкой: своей акустикой он мог соперничать с любым собором. После торжественного открытия и молитвы, которую возглавил архиепископ Кентерберийский, королева наконец ознакомилась с экспонатами выставки. За ее величеством последовала процессия почетных гостей, в число которых затесался китаец с косицей и в живописном костюме. Когда он распростерся перед троном, Виктория посчитала, что человек с такими хорошими манерами неприменно должен быть дипломатом. Китайца поставили рядом с представителями посольств. Как выяснилось позже, это был всего лишь капитан китайской джонки.

В числе первых посетителей выставки оказалась Шарлотта Бронте. Скромную уроженку Йоркшира настолько потрясло грандиозное сооружение, похожее на диковинный ларец с драгоценностями, что она приходила на выставку пять раз. Свои впечатления Бронте изложила в письме отцу: «Здесь собраны все достижения промышленности. В просторных отделах выставлены паровозы и бойлерные котлы, фабричные станки за работой и великолепнейшие кареты с разными видами упряжи, а на стеклянных и покрытых бархатом витринах разложены лучшие творения ювелиров, и тут же, под бдительной охраной, стоят шкатулки с бриллиантами и жемчугами ценой в сотни тысяч фунтов»^[147].

На выставке было представлено более 100 тысяч экспонатов из разных стран. Индия прислала трон раджи, искусно вырезанный из слоновой кости, ткани и драгоценные камни, а также роскошную попону для слона (подходящее чучело слона нашлось в Англии).

Из США были доставлены огромный орел, сжимавший в когтях звездно-полосатый флаг, и коллекция револьверов Кольта. Внимание публики привлекла мраморная статуя американского скульптора Хирама Пауэрса – греческая рабыня, чьим единственным предметом туалета была цепь. Ценители искусства восхищались безупречной работой резца, а те, кого больше интересовала политика, не могли не вспомнить про ужасы рабства в южных штатах.

Наибольшей пышностью отличался павильон, который занимала Франция. Модницы восхищались качеством лионских шелков и вздыхали, что на их фоне английский текстиль выглядит безвкусицей. В австрийском павильоне бил фонтанчик с одеколоном и любой желающий мог подставить руку под ароматные брызги, а саксонцы раздавали бесплатный шоколад. Из Российской империи прибыли соболя, сани и огромные малахитовые вазы, в которые без труда мог поместиться любой из гостей.

Британская промышленность тоже была на высоте. Самым массивным экспонатом оказался гидравлический пресс Стивенсона, поднимавший металлические сваи при строительстве моста в Бангоре. Прессу почти не уступал размерами паровоздушный молот Нэсмита: его использовали для штамповки металлических балок, но при этом его аккуратность была такова, что им можно было слегка расколоть яичную скорлупу.

Машины для счета монет грозились оставить банковских клерков без работы, зато врачи заинтересовались «помощником при ампутациях» – портативной пилой на паровой тяге. Встречались и более причудливые изделия, как то «защитные зонтики» со спрятанным стилетом, барометр, работавший при помощи пиявок, складной швейцарский нож с 80 лезвиями, церковная кафедра с протянутыми к скамьям резиновыми трубками, чтобы тугоухие могли внимать слову Божию, садовый стул из угля, докторская трость с клизмой в набалдашнике и, наконец, будильник, который не просто будил лежебок, но вышвыривал их из кровати, при желании в таз с ледяной водой.

Радость взрослым и детям дарила витрина немецкого таксидермиста. Учитывая вкусы викторианцев, обожавших браслеты из волос и фотографии пост-мортем, можно представить, сколько восторгов у них вызвало чаепитие мертвых котят.

Самым дорогим экспонатом был огромный алмаз «Кохинур» («Гора света»). Веками он украшал тюрбаны индийских раджей, но в 1848 году, когда в столице сикхского государства Лахор хозяйничали англичане, алмаз был конфискован. Посчитав, что таким сокровищем достойна владеть только королева, директора Ост-Индской компании передали его Виктории. После того как он украсил платье королевы в день открытия выставки, алмаз поместили в золотую клетку, словно диковинную тропическую птицу. Несмотря на окружавшие его легенды, алмаз не произвел впечатления на посетителей. Его огранка показалась им грубой, цвет – мутно-желтым, из-за неправильной подсветки он почти не искрился. Потребовалась новая, более искусная огранка, чтобы раскрыть его потенциал. В 1852 году над камнем потрудились амстердамские ювелиры. В результате переогранки, которую многие сочли варварской операцией, масса камня уменьшилась с 191 до 108 каратов, зато он стал прозрачнее и заиграл новыми красками. Годом позже сокровище раджей было вставлено в королевскую корону.