Читать книгу - "Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков"

Сколько подвигов и сколько злодейств совершено на Кавказе… Кто их видел?.. Да если и видели… Пока донесут по начальству, пока расщедрится оное начальство… А бой и завтра, и послезавтра…

Буквально через день после истребления аула Ахмет-Талы, 26 июня, напали горцы на батальон Тенгинского полка, рубивший лес на дрова у аула Наим-Берды.

Бакланов, как обычно, выскочил с тремя сотнями на помощь и тут впервые нарвался на пулю. Погнались они за чеченцами, те уходили, отстреливаясь. Под одним казаком раненая лошадь понесла и занесла бедолагу к чеченцам. Еще двое под пулями повалились. И тут самому Бакланову пуля по левому плечу ударила. Переложил он поводья из занемевшей левой руки в правую, поскакал дальше. Отогнав чеченцев, увидели, что весь левый рукав его желтой черкески залит кровью.

Перевязали рану платком, повезли раненого героя в Куринское.

Оказалось вдруг, что не только чеченцы, но и свои молодые казаки всерьез верили, что Бакланов знается с нечистой силой. Ранение полкового командира их потрясло – как это могло ранить заколдованного Бакланова. Казаки постарше с таинственным видом отвечали: «Не поладил с самим!..», но тут же успокаивали: «Это ему нисколько и не больно, потому что сила дана ему от Бога страшенная».

Лечить Бакланова, не доверяя русским лекарям («Им бы только руки-ноги резать»), вызвали целителя, «хакима», из Таш-Кичи. Целитель оглядел рану, покачал головой: «Яман», но лечить взялся, обещал с помощью Аллаха поправить дело.

Пуля скользнула по плечу, раздробила ключицу и засела где-то в груди над ребрами. Осколки кости, засевшие в ране, кололи в живое мясо, как раскаленные иглы. Нитки, обрывки грязной черкески и нижней рубашки, попавшие в тело, вызвали нагноение.

Хаким обложил рану компрессами из холодного рассола, помазал какою-то душистой мазью и, когда воспаление стало исчезать, начал чистить. Обмотал тонкий прутик сырцовым шелком, запустил внутрь раны, повернул туда-сюда, мельчайшие осколки кости зацепились за сырец, он их и вытащил на свет божий. Вместо корпии, запускаемой в рану при помощи зонда, использовал он фитиль, вырезанный из бараньего курдюка, который входил в рану без малейшей боли. Три дня лечил он Бакланова привычными простыми средствами, медом и свежим коровьим маслом. На четвертый день побледневший и осунувшийся Бакланов появился и стал требовать с казаков и офицеров службу.

Из казаков же, раненных вместе с Баклановым, один, Семен Калдашов, Мелеховской станицы, умер 3 августа.

В июле в русских войсках праздновали победу. 6-го числа в Дагестане взяли Гергебиль. Отличились среди прочих войск Донские полки №№ 18, 22, 28 и 29.

В это же время Бакланов получил назначение на должность начальника подвижного резерва в Куринском укреплении, сменил полковника Майделя.

Остаток лета и осень прошли в обычных стычках.

Наткнулись на какого-то чеченца, который ехал с женой на арбе, запряженной волами. Арбу захватили. «Чеченец, выстреливший из винтовки, ранил казака и, разумеется, был убит», – пишет Потто. Чеченку забрали в Куринское…

29 июля перестрелка с чеченцами во время рубки леса…

В августе приехал на левый фланг Воронцов. Дали по этому поводу четырем казакам чины урядников с 6 августа 1848 года – Козьме Гурьянову из Белой Калитвы, Якову Шапошникову, станицы Средне-Новочеркасской, Даниле Табунщикову из Ольгинской станицы и Пимону Монетову из Мелеховской.

Воронцов остановился в Воздвиженском. Решил, что между Воздвиженской и Ачхоем надо еще одно укрепление поставить. 3 и 4 августа заложили укрепление Урус-Мартан (рядом с одноименным аулом) и занимались фуражировкой – отбирали у чеченцев сено, а чеченцы это сено не давали и жгли. Но драгуны сопротивлявшихся конной атакой в Гойтинский лес загнали.

Многие чеченцы после этих событий замирились. Маза, дядя наиба Дубы, к русским перешел. А 4 августа «выбежал» к русским наиб Атабай, коренной житель Урус-Мартана. Говорил, что Шамиль наибам-чеченцам не доверяет и поставил над ними наибов-дагестанцев. А он, Атабай, на это обиделся и потому ушел к русским. Всего же замирилось три тысячи семейств.

Шамиль встревожился и подвел к Малой Чечне войско. Но наши, не смущаясь количеством врагов, 14 августа сходили всем Чеченским отрядом в экспедицию.

Повторно поднять Малую Чечню Шамилю не удалось. Отвлекли его события в Дагестане, и в сентябре ушел он на реку Самур, где у аула Ахты был разбит князем Долгоруким-Аргутинским.

На Кумыкской плоскости было потише.

3 сентября у аула Хош-Гельды настигли партию, которая угнала скот с плоскости у солдат князя Барятинского, и скот этот отобрали. Потом отбились от засады, которую чеченцы вскоре устроили в Хошгельдинском ущелье на две сотни баклановцев, которые шли к Герзель-аулу.

Потом, 30 сентября, сам князь Барятинский в отместку ходил из Хасав-Юрта с нижегородскими драгунами в набег на покинутый аул Хош-Гельды и без боя (чем очень гордился) привел 150 голов скота, взятого на каком-то пастбище.

Осенью был расстрелян убегавший к чеченцам казак Двойнов. Выходил по этому поводу особый приказ на двух страницах, что Мариинской станицы казак Андрей Двойнов, служивший в полку № 20, бежал из полка к горским народам «без всяких побудительных причин», но через три месяца (на самом деле через полгода) поймали его «в наших пределах с оружием в руках, при чем вновь хотел скрыться, но неуспел в том». Возвратился же он, как выявило следствие, не для того, чтобы сдаться властям, но «с каким-либо злым умыслом». Судили бедолагу, конфирмация командующего корпусом последовала 30 сентября 1848 года, и расстреляли его «при собрании войск, расположенных в укреплении Внезапном» 7 ноября.

Есть сомнение, что судили с ним вместе и Зота Черножупова, но значится тот в бегах вторично с 6 ноября 1848 года. Бежал за день до расстрела.

А пойманного вместе с ним Никиту Кубина еще 19 мая заслали по суду в арестантские роты. И на пару с Кубиным туда же загремел казак Задонско-Кагальницкой станицы Никита Лыгин. За что – непонятно.

Зима приближалась. Прошло время настоящих набегов. Зелень сошла, листья опали. В лесу спрятаться трудно. Чеченцы по саклям сидят – в чувяках по снегу много не побегаешь. Русские стали готовиться к массированному натиску. Решили закончить просеки к востоку от Воздвиженского в Малой Чечне. Всю пехоту с Кумыкской плоскости туда же затребовали.

Но Веревкин, пока пехота не ушла в Малую Чечню, решил разорить и запугать близлежащие ауховские аулы, чтоб они остаток зимы боялись на Кумыкскую плоскость нос высунуть.

Наиб ауховский, Идрис-мулла, кумык из селения Эндреевского, как сообщали лазутчики, был человек легкомысленный, неосторожный. В 1843 году бежал он к Шамилю по религиозным соображениям, но злые языки поговаривали, что все дело в женщине, которую Идрис-мулла неудачно пытался похитить у ее мужа, местного офицера милиции.

После ахмет-талинского погрома Идрис-мулла велел своим подданным отодвинуть ауховские аулы подальше в горы и леса, в теснину между реками Яман-Су и Аксаем. Образовались там, чуть ли не соприкасаясь друг с другом, аулы Махмут-Юрт, Берик-Катара, Перки-Хантам, всего дворов 400.