Читать книгу - "Мэрилин Монро - Дональд Спото"

Карджер продолжал поддерживать их отношения в чисто физической плоскости и полностью развеял надежды Мэрилин на замужество, но в то же время отнюдь не прекратил помогать ей делать карьеру. Помимо развития и совершенствования голоса, он давал Мэрилин советы по вопросам одежды и этикета, которыми она добросовестно и с готовностью пользовалась. Кроме того, зимой Фред завел ее к стоматологу, доктору Уолтеру Тейлору, и заплатил за аппарат, благодаря которому девушка должна была избавиться от дефекта прикуса; одновременно ей отбелили зубы: на фотоснимках, где она позировала, ее зубы выглядели великолепно, но кино предъявляло совершенно иные требования. К концу года, когда она уже перестала носить установленные дантистом скобки и крючки, абрис ее нижней челюсти стал ровнее, а улыбка еще более лучезарной. В благодарность за заботу о ее красоте Мэрилин продолжала щедро осыпать Фреда своими милостями. Он без возражений принимал ее любовные ласки, но по-прежнему не позволял вести разговоры на темы бракосочетания.

Парадоксом остается факт, что Фред, невзирая на роман, относился к Мэрилин с отчетливым пренебрежением. К сожалению, такие взаимоотношения будут в ее жизни повторяться. Она как-то поделилась с Наташей (а три года спустя призналась и режиссеру Элиа Казану), что Карджер беспрерывно критиковал ее, высмеивал ее манеру одеваться и разговаривать, а также сказал, что единственный истинный талант Мэрилин проявляется в постели. Поскольку далеко не лучшая оценка со стороны Карджера совпадала с ее собственным мнением о себе, то она испытывала к нему почти маниакальное влечение. Мэрилин постоянно пробовала изменить суждение Фреда, доказать, что она — честная девушка, достойная его любви, а фактически вследствие всего этого только унижалась, вымаливала одобрение и всегда была готова отдаться ему. И чем более открыто он — с едва скрываемым презрением — демонстрировал девушке свое превосходство, тем усерднее она стремилась его завоевать. Символ отца, любовник, учитель в сфере искусства — Карджер воплощал в себе все то, по чем, как казалось, тосковала Мэрилин. Далекий и снисходительно покровительственный, он напоминал ей мужчин, которых она знала в прошлом. В этом смысле Мэрилин (как и тогда, когда была рядом с Доухерти) превратилась в маленькую девочку, которая старалась подлизаться, понравиться и завоевать любовь и заботу более старшего мужчины. Впрочем, и от Наташи — которая так терпеливо страдала по ней — Мэрилин ожидала материнской поддержки; в обоих этих случаях: Фреда Карджера и Наташи Лайтесс — их отношения с Мэрилин были заранее предопределены почти противоположной степенью взаимной эмоциональной вовлеченности. Мэрилин любила Фреда намного сильнее, чем он того хотел, в то время как Наташа вожделела Мэрилин куда больше, нежели любила ее та.

Благодаря Кэрроллам отсутствие работы осенью 1948 года не означало для Мэрилин нищеты. Однако эта супружеская пара решительно добивалась, чтобы она по-прежнему продолжала брать уроки у Наташи (за которые они сами же и платили), а также являлась в театр Блисс-Хайдена для участия в просмотрах кандидатур на роли.

В октябре, направляясь на такой просмотр, она стала причиной автомобильной аварии. Мэрилин никогда не принадлежала к числу особо внимательных или осторожных водителей; словом, двигаясь по бульвару Сансет, она налетела на идущую перед ней машину, которая неожиданно для Мэрилин притормозила. Немедленно собралась толпа. Ни она, ни водитель второго автомобиля не были ранены и вообще не пострадали, но Мэрилин — в красных шпильках и бело-красном платье с узором в крупные круги, которое было на два размера меньше того, что ей требовалось, — произвела сенсацию. Среди зевак оказался бывший фоторепортер из агентства Ассошиэйтед Пресс Том Келли, в тот момент — независимый фотограф, славившийся великолепными работами, для съемок которых он часто приглашал, то есть нанимал, самых фотогеничных моделей Голливуда. Когда Мэрилин сказала, что опаздывает на очень важную деловую встречу, а у нее нет с собой денег на такси, Келли вручил ей пять долларов и свою визитную карточку. Мэрилин поблагодарила его, вызвала Гарри Липтона, чтобы тот полюбовно решил вопрос с аварией, и помчалась по месту назначения. Встреча с Келли, как оказалось, сулила более благоприятные перспективы, нежели очередное пробное прослушивание в театре Блисс-Хайдена, которое закончилось не совсем удачно.

Ее роман с Фредом Карджером также складывался не особенно благополучно. Незадолго перед Рождеством Фред был близок к тому, чтобы порвать с ней. «Мэрилин начинала понимать, какую боль она себе причиняет, — заметила Наташа через несколько лет. — Она была влюблена в человека, относившегося к ней гнусно и только так, как это было удобно ему. Мэрилин все время старалась быть милой с его семьей и с его дочерью. Она бы с удовольствием вышла за него замуж, хотя Фред был невыносим. Ей думалось, что любовь его изменит. А я все время питала надежду, что она как-нибудь окажется вырванной из этой связи».

Желание Наташи сбылось, но вовсе не так, как она того ожидала. На новогоднем приеме, который давал продюсер Сэм Шпигел, Мэрилин была представлена Джонни Хайду, вице-президенту агентства «Уильям Моррис», ведавшему там административными делами, и одному из самых влиятельных людей в Голливуде. Прежде чем эта ночь подошла к концу, голова у Хайда пошла кругом, причем вовсе не от выпитого. В первую неделю января 1949 года он склонил Мэрилин поехать с ним на короткие каникулы в Палм-Бич. Помимо того что Хайд стал размышлять по поводу дальнейшей карьеры молодой женщины, он сумел сразу же попасть и к ней в постель. С того вечера Джонни Хайд был безнадежно влюблен — в противоположность Мэрилин. Когда она снова увиделась с Наташей и сообщила ей последнюю новость, та только развела руками и пробормотала старую французскую поговорку: «Un clou chasse l'autre» — «один уходит, другой занимает его место»^[138].

Преемник Карджера отличался от него буквально во всем — трудно было бы разниться сильнее. Той зимой Мэрилин было двадцать два года, Джонни Хайду — пятьдесят три. Он родился в России как Иван Гайдабура. В десятилетнем возрасте мальчик вместе с семьей, труппой акробатов, эмигрировал в Америку. Хилый с детства, а в молодости часто жаловавшийся на сердечно-легочную недостаточность и прочие связанные с этим недомогания, Джонни стал агентом в Нью-Йорке, а в 1935 году перебрался оттуда в Голливуд. Там ему повезло как открывателю новых талантов и менеджеру; среди его многочисленных протеже фигурировали Лана Тёрнер, Бетти Хатгон^[139], Боб Хоуп^[140]и Рита Хейуорт. Росточку в нем набралось всего немногим больше полутора метров, у него были резкие черты лица, сильно поредевшие волосы и вообще нездоровый вид; внешне он ничем не напоминал привлекательного и трудолюбивого иностранца, получившего американское гражданство. Тем не менее этот человек обладал огромным авторитетом и пользовался большим влиянием. Хотя Джонни был мужем и отцом, он никогда не отказывался от короткого романа или быстрого покорения какой-либо подвернувшейся особы — невзирая на серьезные проблемы с сердцем, из-за которых после достижения пятидесятилетнего возраста он еженедельно подвергался медицинскому обследованию.