Читать книгу - "Военно-духовные ордена Востока - Вольфганг Акунов"

И, размышляя сегодня о феномене храмовников, невольно задаешься вопросом – не стояло ли за всем этим нечто иное, более могущественное и опасное для официальных устоев тогдашнего христианского мира (в его традиционном для описываемого времени понимании)?

Небезынтересной представляется, к примеру, склонность тамплиеров к восточно-христианской (греко-православной) литургии. Молитва Господня («Отче наш») также произносилась тамплиерами согласно канонам не католической, а православной церкви, то есть с сохранением заключительных слов: «Яко Твое есть Царство и сила и слава, во веки веков, аминь». В латинском переводе Библии (сделанном с греческого блаженным Иеронимом – так называемой «Вульгате») и в римско-католическом богослужении эти заключительные слова опускались. Ведь папы римские настаивали на том, что и Царство, и сила и слава якобы переданы папе как наследнику святого Петра – «первоапостолу», «князю апостолов» и «наместнику» («викарию», то есть – ни много ни мало! – «заместителю» или «местоблюстителю») Бога на земле. Произнесение тамплиерами заключительных слов молитвы Господней означало отрицание этих притязаний римских пап, оставляя Царство, силу и славу во веки веков одному только Богу. Уже одно только это должно было сделать храмовников как минимум подозрительными в глазах римской инквизиции…

Само начало истории храмовников представляется весьма загадочным и таинственным, причем происхождение их ордена кажется (вопреки широко распространенным традиционным представлениям) весьма слабо связанным с Крестовыми походами, хотя пропагандисты ордена Воинства Храмового Креста (Ordo Militiae Crucis Templi)^[2] и многих иных хранителей тамплиерских традиций утверждают обратное.

Как известно, в 1095 году папа римский Урбан II призвал к Крестовому походу во имя освобождения Иерусалима от мусульманского ига и его возвращения христианам. Через 4 года, в 1099 году, Святой Град был освобожден в результате кровопролитной войны.

И тогда в Иерусалиме внезапно, как бы из ничего, появились девять бедных рыцарей, якобы направленных в Святой Град Бернаром Клервоским, аббатом (настоятелем) монастыря монашеского ордена цистерцианцев (известного также как «орден Сито»). Предводителем бедных рыцарей был Гуго (Юг) де Пайен, его заместителем – Бизоль де Сент-Омер, остальных звали: Юг I Шампанский (между прочим, сеньор Гуго де Пайена, являвшегося его ленником и вассалом), Андре де Монбар, Арчимбо де Сент-Эньон, Нивар де Мондидье, Годемар и Россаль^[3]. Они именовали себя бедными рыцарями (воинами)^[4] во Христе или бедным рыцарством (воинством) Христа и Храма Соломонова, а также орденом в защиту паломников к Святому Гробу Господнему.

Они без приглашения явились во дворец первого короля Иерусалимского Балдуина (Бодуэна) I (потомка франкского короля и основателя «Священной Римской империи» Карла Великого), старший брат которого, герцог Нижней Лотарингии Готфрид (Годфруа, Годефруа, Жоффруа, Жоффрей) Бульонский, 20 годами ранее освободил Иерусалим от мусульманского ига (но не пожелал возложить на себя корону нового королевства, дабы не царствовать в золотом венце там, где сам Царь Небесный – Иисус Христос – носил венец терновый). Король Святого Града принял их так же сердечно, как и патриарх Иерусалимский – наместник папы римского в Земле Воплощения. Бедные рыцари были расквартированы в одном из флигелей королевского дворца, причем (вероятно, не в силу простой случайности) именно в том флигеле, который стоял на освященной издревле земле, а именно на фундаменте стен ветхо– и новозаветного Храма Соломонова (хотя в действительности первоначальный, построенный действительно при царе объединенного иудейско-израильского царства Соломоне бен Давиде, так называемый Первый, Иерусалимский, храм был в 586 году до Р.Х. разрушен войсками нововавилонского царя Навуходоносора из Халдейской династии, а построенный на его месте после возвращения части ветхозаветных иудеев из вавилонского пленения под руководством Ездры, Неемии и Зоровавеля Второй храм, расширенный и перестроенный при иудейском царе Ироде Великом, разрушенный римлянами при взятии Иерусалима в 70 году от Р.Х. может называться Храмом Соломоновым лишь условно).

В этом флигеле храмовники, согласно утверждениям позднейших летописцев братства Храма, прожили 10 лет, занимаясь своей главной задачей – охраной паломников – и не принимая больше никого в ряды своего эксклюзивного карликового братства. От внимания современников не укрылись проводимые ими раскопки и активная строительная деятельность, развернутая бедными рыцарями среди развалин Храма, от которого к тому времени сохранилось немногим больше древнего, выложенного каменными плитами пола. Согласно позднейшим источникам, храмовники построили там конюшню на 2000 лошадей. Никому не пришло в голову, что девять рыцарей искали в руинах какую-то тайну, ради раскрытия которой их и направили в Святую землю. Никто особенно не удивился, когда храмовники по прошествии нескольких лет открыли в своем флигеле… меняльную контору (или, говоря по-нашему, пункт обмена валюты), проявив в этом деле такие способности и сноровку, каких никто не ожидал от христианских монахов и воинов и которые не слишком-то вязались с первоначальным обетом нестяжания (то есть бедности), принятым бедными рыцарями Храма.

В общем, ранний период истории ордена Храма и его странная деятельность окутаны пеленой красноречивого молчания. Так, известный хронист Фульшер (Фульхерий) Шартрский, записывавший по повелению короля важнейшие события тех лет, на которые приходится основание ордена Храма, не посвятил Гуго де Пайену и его девяти рыцарям ни единой строчки своей летописи. Не сохранилось до наших дней и подтверждений каких бы то ни было действий храмовников этого первоначального периода, направленных на охрану паломников. Лишь по прошествии полувека хронист Вильгельм (Гильом) Тирский начал писать историю «pauperes commilitones Christi templique Salomoni(а)ci»^[5], но и он в ней больше умалчивал, чем повествовал об их первоначальной деятельности. Тем не менее известия о храбрых рыцарях Храма очень скоро дошли до Европы, князья Церкви стали возносить им хвалу, а один из них – упомянутый выше аббат Бернар Клервоский (причисленный впоследствии римско-католической церковью к лику святых), – объявил цели храмовников, вернувшихся в 1128 году с богатой добычей во Францию через Рим, квинтэссенцией всех христианских ценностей и устремлений.