Читать книгу - "Свято место пусто не бывает: история советского атеизма - Виктория Смолкин"

Планетарии не только приглашали верующих на лекции, но и сами приходили к верующим. Так называемые передвижные планетарии могли организовывать лекции и выставки за пределами главного здания, в ходе рейдов «агитационного автобуса» в дома культуры, пионерские лагеря, дома отдыха, военные городки, студенческие общежития, школы, библиотеки, «красные уголки», парки культуры и отдыха, заводы и даже домоуправления. В рамках массовой кампании по просвещению сельского населения, которая стартовала в конце 1950‐х гг., передвижные планетарии с лекторами приезжали в колхозы. Там они могли привлечь аудиторию возможностью посмотреть в телескоп и узнать о новейших достижениях советских космонавтов, а заодно сделать перерыв в работе. После лекции в поле слушатели могли отдохнуть, послушать праздничную музыку, звучащую из громкоговорителей планетария, и даже завершить вечер танцами⁴³³.

К 1963 г. Московский планетарий ежегодно продавал почти 280 000 билетов на лекции, вечера вопросов и ответов, экскурсии в обсерваторию, а выездные мероприятия позволили увеличить посещаемость до 278 000 слушателей массовых лекций и 517 083 слушателей образовательных лекций⁴³⁴. За год Московский планетарий специально посвятил атеистическому просвещению 53 вечера, что составило 18,8% от всех лекций планетария – заметный рост по сравнению с 14,4% в 1962 г. Московский планетарий рапортовал, что атеистические программы оказали воздействие на аудиторию; посетители записывали в книге отзывов: «…в планетарии по-настоящему понимаешь абсурдность и несостоятельность всех религиозных сказок»; «посетив планетарий, можно успешно вести спор с верующими»; «надо больше привлекать в планетарий верующих, это величайшая школа по извержению бога»; «прослушав лекцию „Наука и религия о строении вселенной“, убеждаешься, что труды великих астрономов прошлого не пропали даром, они не зря отдавали свои силы и жизнь в борьбе с религией, ради прогресса науки»; «планетарий оказал огромное влияние на наше сознание и помог разобраться во многих неясных вопросах; знания, полученные в планетарии, окончательно убедили нас в том, что бога не было, нет и не может быть»⁴³⁵.

На конференции, проходившей в Москве в мае 1957 г., незадолго до запуска первого спутника, специалист по марксистско-ленинской философии, академик Марк Митин (1901–1987), впоследствии возглавивший Всесоюзное общество «Знание», подчеркнул, что, поскольку битва с религией переместилась из сферы политики в область идеологии, пропагандисты атеизма должны помнить о новой тактике, которую используют их оппоненты. Теперь представители религиозных организаций «предпочитают не выступать открыто против науки. Они выдают себя за „друзей“ науки, стремятся „доказать“ связь науки и религии, возможность союза между ними, основанного на взаимном уважении и „невмешательстве“. Они тщатся доказать, что наука и религия не противоположны друг другу, а наоборот, нуждаются друг в друге»⁴³⁶. Пропагандистов атеизма инструктировали ясно показывать, почему наука и религия непримиримы – подчеркивать, что если религиозное мировоззрение провозглашает конечность вселенной, то научный материализм раскрывает ее бесконечность во времени и пространстве⁴³⁷. По словам эстонского астронома Густава Наана, когда люди уяснили, что космос и земля подчиняются одним и тем же законам природы, «в „небесах“ не осталось уже, собственно, ничего „небесного“»⁴³⁸.

Но опыт непосредственной работы лекторов-атеистов с аудиторией свидетельствовал, что мышление верующего не обязательно следует этой логике, и сами лекторы отмечали, что внедрение атеистического компонента в научное просвещение шло не без проблем. Атеистическую работу в планетарии критиковали за то, что она опирается исключительно на материалы естественных наук и избегает «мировоззренческих» вопросов⁴³⁹. Недостаточно посвящать лекции химии и физике, доказывали критики; необходимо особо выделять их значение для воспитания атеистического мировоззрения, противопоставляя религии и идеализму химию и физику. В 1955 г. Б. Л. Лаптев привлек внимание к необходимости подчеркивать атеистическое значение лекций по естественным наукам, указывая, что без этого научное просвещение нельзя эффективно использовать в борьбе с религией. «Когда речь идет об естественных науках, она не носит характера воинствующего материализма, – говорил Лаптев. – Мы годами читаем лекции, и все еще требуется постановление Центрального Комитета, чтобы указать нам, что мы не ведем научной атеистической пропаганды»⁴⁴⁰. Острие этой критики было направлено на кадры, поскольку, по его мнению, не все лекторы планетария понимают, как важно открыто связывать лекции по астрономии или физике с атеистической тематикой. Это была типичная жалоба на ученых, которые, поставив свои знания на службу делу просвещения масс, зачастую не проявляли желания использовать эту возможность для открытой антирелигиозной агитации⁴⁴¹. Чтобы наглядно показать последствия уклонения от открытой борьбы с религией, Лаптев описал лекцию по астрономии, которую он как сотрудник планетария прочитал для колхозников. Закончив лекцию, сопровождавшуюся звукозаписью и наглядными материалами, он спросил у аудитории, понравилось ли им ее содержание. Слушатели ответили, что лекция понравилась, но в ответ на следующий вопрос – чем именно – сказали: «Нам понравилось, как прекрасно Бог построил вселенную»⁴⁴².

Это был не первый случай, когда советские пропагандисты атеизма поняли, что научное просвещение не обязательно связано с атеистическим воспитанием, но, учитывая длительный перерыв в атеистической работе при Сталине и официально признанные недостатки атеистической работы при Хрущеве, это был урок, нуждавшийся в повторении. Чтобы научить лекторов-атеистов использовать возможности планетария, общество «Знание» организовало встречу с ветераном лекторской работы в планетарии Иваном Шевляковым, на которой обсуждались его лекции «Наука и религия о Вселенной» и «Атеистическое значение открытий в астрономии и космонавтике»⁴⁴³. К тому времени Шевляков работал в Московском планетарии почти сорок лет, и он отметил, что за это время изменилась как аудитория, так и сама религия. Аудитория стала более сведущей в науке и гораздо менее – в религии.