Читать книгу - "Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов"

требовал от своего окружения (во всяком случае, от придворных высокого ранга) принадлежности к арианской церкви, отказываясь даже от услуг весьма дельных советников, если те оказывались не готовы к отречению от православия. Спору нет, тем самым он оказывал на них давление. Но разве в наше время в какой-либо стране (причем не только в Африке) кой-где порой не оказывается в тех или иных правительственных или же государственных ведомствах аналогичное давление на желающих служить правительству или же государству «инаковерующих», если не сказать – инакомыслящих, несмотря на все славословия о «свободе совести»?

Совершенно иным было положение православных священнослужителей Карфагена и всей завоеванной Гейзерихом Африки. Это положение было сложным, трудным, почти невыносимым. Ибо кафолическое духовенство было вынуждено, несмотря на все свое блестящее образование и свою искреннюю убежденность в истинности своей веры, оставаться в бездействии, наблюдая за утратой завоеванных православием позиций среди его исповедников, отпадавших от православия из низких, корыстных побуждений, в погоне за доходными местами, за бренными мирскими благами. Не говоря уже о реальных притеснениях, которыми подвергались те или иные епископы-кафолики, не желавшие смиряться с ситуацией, в своих епархиях. И никто не может осудить православную церковь за то, что загнанная арианами-завоевателями в угол, постоянно атакуемая пришельцами-еретиками, притесняемая церковь, полностью осознавая весь масштаб угрожающей ей опасности, сочла необходимым перейти в контратаку, чтобы защититься. Ибо, как известно, лучший способ обороны – нападение. Гейзерих, в отличие от некоторых своих преемников, смог правильно оценить расстановку сил. Он понимал, что не в силах добиться победы на этом фронте, и потому с самого начала старался не дать разгореться конфликту и по возможности сгладить противоречия. Так, он дозволил православным избрать епископа-кафолика для Карфагена (за что православные подданные Гейзериха не преминули «отблагодарить» царя-еретика яростной антиарианской агитацией, совершавшейся у него на глазах), и вмешивался лишь в тех случаях, когда его верным вандалам угрожала опасность быть совращенными мощной, целенаправленной и весьма искусной пропагандой проповедников враждебной религии. Опасность обращения вандалов в православие возрастала, по мере того как вандальская молодежь во все большей степени овладевала латинским языком, в то время как почти никто из римлян (число льнувших к царскому престолу ренегатов было все-таки невелико, да и не могло быть очень уж большим) не изучал язык своих новых хозяев и не посещал арианские богослужения, ибо не понимал готско-вандальского языка, на котором они совершались. Поэтому миссионерам официальной, кафолической Церкви сопутствовал все больший успех в деле обращения «заблудших душ», большинство обращаемых в христианство язычников крестили в кафолическую веру, и численное соотношение между арианами и православными в царстве Гейзериха неуклонно сдвигалось в пользу православных. Тем самым создавалось, как писал Готье, существенное ограничение распространению арианства, и без того не слишком многочисленное на латинском западе Римской империи. Германские цари, включая Гейзериха, явно осознавали данное обстоятельство. И потому, в общем-то, требовали не более чем признания за арианством права на существование.

Если в данной области Гейзерих мог лишь вести оборонительную войну в надежде на то, что укрепившееся, прочное арианское царство постепенно ослабит позиции официальной церкви, то, с другой стороны, Внутреннее море теперь, после завоевания Карфагена, заманчиво плескалось у причала. И успехов, добиться которых Гейзериху помешали римляне Карфагена, он теперь мог достичь в борьбе с самим Римом.

Период бездействия вандалов в отношении Рима окончился с достижения новых успехов гуннами. Хотя однозначно подтверждается античными авторами как несомненный факт договоренности между Гейзерихом и Аттилой относительно одного военного похода – сицилийской авантюры с участием пяти восточноримских полководцев.

Взятие Карфагена вандалами произошло без единого взмаха меча и, соответственно, без единой капли крови, в том числе и римской. Однако оно означало нарушение мирного соглашения, заключенного между Гейзерихом и некоронованным владыкою Второго Рима – Флавием Аспаром. И потому известие о падении столицы Африки прозвучало в ушах римлян как сигнал бедствия, сигнал тревоги. Ибо Карфаген был не просто городом. В условиях упадка Рима на Тибре он стал городом особо важным.

Когда же Гизерих начал через полгода после взятия этого особо важного для Гесперийской (Западной) империи «потомков Ромула» усиленно вооружаться и весной 440 г. большой вандальский флот покинул гавань Карфагена, обе римские державы охватили страх и ужас. Выход флота в море мог стать известным римским самодержцам из донесений соглядатаев. Однако цель экспедиции была им явно неизвестна – еще одно свидетельство в пользу выдающихся организаторских способностей Гейзериха. Его ближайшие сотрудники языки не распускали. В то время как обо всех планах, вынашиваемых в западноримской Равенне или восточноримском Константинополе, почти сразу же начинали судачить во всех гаванях Внутреннего моря.

Это незнание римлянами истинных намерений и целей морского похода вандальского царя увеличивали страх, охвативший «потомков Энея и Ромула». Для репутации, которой пользовался Гейзерих уже тогда, характерно, что в Италии была объявлена, так сказать, всеобщая мобилизация, в то время как на Босфоре Фракийском стали спешно укреплять фортификационные сооружения. Италийскими ополченцами, в отсутствие военного магистра Западной Римской империи Флавия Аэция, сражавшегося в Галлии с гуннско-германской армией царя Аттилы, командовал презентальный военный магистр Сигисвульт. Судя по имени, Сигисвульт был тоже германцем (никого другого римляне, естественно, и не подумали бы противопоставить Гейзериху). Он приказал восстановить обветшавшие укрепления Рима. Однако пока что у Гейзериха были другие цели. Он высадился в сицилийском порту Лилибее (современной Марсале), разграбил Сицилию и осадил столицу острова Панорм (сегодняшний Палермо).

Тогда восточноримский император, располагавший флотом (состоявшим, правда, в основном из транспортных судов), вспомнив наконец об общеримской солидарности, направил на Сицилию сильный экспедиционный корпус, командовать которым назначил, однако, не менее пяти полководцев (несомненно, опасаясь концентрации в руках одного или даже двух командиров слишком многочисленного воинского контингента, чья мощь могла, не дай бог, побудить этого одного или этих двоих к попытке узурпации императорской власти). Хотя по меньшей мере два из этих пяти римских полководцев, а именно – Герман и Аринфей Младший, были германцами (т. е., казалось бы, «бойцами по жизни»), им не удалось добиться никаких успехов в борьбе с Гейзерихом. Они не смогли даже помешать опытным в деле грабежа провиантским командам и фуражирам «Зинзириха-риги». Главный из пяти восточноримских военачальников – магистр милитум и консуляр Ареовинд, удостоенный за десять лет до начала Сицилийской кампании звания консула, был истинным кунктатором («медлителем») преклонных лет, неторопливо маневрировавшим на Сицилии, до тех пор пока не грянул гром в форме вторжения в восточноримскую Фракию гуннов, подступивших к самому Константинополю. Перед лицом грозящей столице римского Востока катастрофы так и не добившиеся на Сицилии успеха «ромейские» войска были спешно отозваны на Босфор для защиты Нового Рима («Царственного града», или же