Читать книгу - "Мемуары "власовцев" - Александр Окороков"

Встретившись со мною, Кнюпфер сказал: «Владимир Дмитриевич, я очень хотел, чтобы вы приехали ко мне работать». Инициатива собрать людей и дать им работать вместе принадлежала Кнюпферу и Лейббрандту^[40] (1). С последним я познакомился еще в Париже, в марте 1941 г. Мы встретились в гостинице. Лейббрандт был в коричневой форме партийца с погонами капитана, и первые его слова были: «Владимир Дмитриевич, мысленно снимите с меня эту форму, и будем говорить на равных». Мы довольно долго беседовали. Это было прощупывание со стороны Министерства Восточных земель. Таким образом, в марте 1942 г. я поступил на службу в Министерство Восточных земель, прибыл в Вустрау и проработал там до мая 1944 г.

Как-то в один из майских дней меня вызвал Кнюпфер и сказал, что, по его данным, я буду в ближайшее время арестован. «Мы делали общее дело, — добавил он, — и если вас арестуют, это будет ощутимый удар по нашему делу. Советую вам подать в отставку». Что я и сделал. Это было время, когда уже начали сажать верхушку НТС.

Я благодарен Кнюпферу за все, что он сделал для нас.

Спустя некоторое время я все же попал в тюрьму. Правда, отчасти по своей инициативе. А дело было так. Когда начались аресты руководителей НТС, я решил, что надо попробовать объяснить немцам, что это ошибка. Фактически я ничего не терял, т. к ждал ареста со дня на день. И я поехал в Шитц, в Центральное управление государственной безопасности. Присел у входа на скамейку и через дежурного вызвал знакомого мне сотрудника Управления — Дедио. С ним я познакомился еще до войны — во Франции. Это был следователь, который допрашивал меня в Париже. В отличие от других членов НТС, которые были в то время арестованы и допрашивались в тюрьме, например, Редлих — в Праге, мой допрос проходил в гостинице. Дедио угощал меня кофе, коньячком, мы мирно беседовали. Позже я узнал, что у него была прямая связь с Прагой. Все, что я говорил, оперативно проверялось с показаниями пражских арестованных. На помощь этого Дедио я и рассчитывал в этот раз. Я попросил его походатайствовать о моей встрече с каким-нибудь чином Управления, чтобы объяснить, что аресты руководства НТС ошибка. Он привел меня к начальнику 4-го отдела службы, ведающей иностранцами, — генералу Вольфу. В кабинете, кроме меня и генерала, находился еще полковник. Я говорю генералу, что аресты наших людей — недоразумение. Дело в том, что цель у нас одинаковая — мы боремся против существующего в России режима. Работа ведется в основном на ту сторону. А так как каждый русский человек чувствует себя русским человеком и чтобы он не идентифицировал нас с вами, мы действуем так, чтобы он чувствовал, что мы действуем не по вашему приказу. Именно поэтому мы добиваемся значительных результатов.

Вольф выслушал меня и, бросив реплику: «Оригинальная идея», спросил: «Если у нас общие цели, то как же понять, что в ваших листовках говорится, что нужно бороться не только против Сталина, но и против Гитлера?». «А как же иначе? — отвечаю я. — Если против Сталина — значит против любой диктатуры. Должна же быть какая-то логика и последовательность действий». «Тоже оригинальная идея, — отвечает генерал, — но дело даже не в листовках и не в том, что вы призываете к борьбе против Штлера. Ваше преступление в том, что вы налаживаете связь с нашими министерствами, проникаете туда, пытаетесь организовать и повести наших людей за собой. Вы используете их не против нас, но и не для нас. Тем самым вы отлучаете их от нас. А сейчас ни один человек не имеет права быть не с нами. А что касается вашего преследования, то как раз это помогает вам отмежеваться от нас. И я сейчас предоставлю вам такую возможность — отмежеваться от нас». Он встал, пожал мне руку и передал приказ полковнику арестовать меня.

Конечно, это была безумная попытка, но я чувствовал, что иначе не могу поступить.^[41]