Читать книгу - "Град Камен. Путешествие в Китеж - Николай Морохин"

Дискуссии с духоборами, с немоляками, с другими сектантами приобретали накал, становились агрессивны. И уже раздавалось: «Что ты травишь? Что пришел травить?! Так гусей травят… а людей грех так травить!..»

Кто прав? Как делить святое место?

В тот вечер Николай Оглоблин прошел мимо молельщиц. Они, разумеется, не принадлежали к официальной версии христианства. «Старухи не переставали молиться втроем, с зажженными свечами в наступившей темноте. Так хотелось подойти к ним и расспросить – кто они и откуда? Но боялся помешать их молитве, да и не надеялся вызвать суровых старух на откровенную беседу с человеком в “немецком” платье».

Так легко забыть, что мы один народ. Так легко упереться в пунктик, чтобы перестать видеть, слышать и понимать кого-либо, кроме себя. Легко сказать, что ты один знаешь истину, а остальные не доросли или переучились. И ведь хорошо известен следующий логический шаг: это наверняка они виноваты в том, что живем мы не так, как хотелось бы. Это из-за них все.

Нам не дает приблизиться к опасной черте, возможно, сама наша генетическая память. Мы не чистых славянских кровей. И есть надежда, что нам не суждено идти напролом по каждому поводу. В нас жива лесная финская сдержанность, в нас просыпается чуть лукавая учтивость Востока к «несвоему». И понимание того, что мы разные, но нам жить вместе, а из этого следует только огромное количество плюсов.

Трагедия, распад, случившиеся на Украине, начинались с убеждения в единственности истины и массового нежелания считаться с другим мнением. В дискуссиях о счастье, нравственности и светлом будущем очень легко лишить себя и одного, и другого, и третьего. Главное – собрать побольше народу и начать обличения, начать бередить больные точки и искать врагов, которых давно надо лишить возможности портить наше существование. Чтобы ток-шоу превратилось в майдан.

Не о достоинствах пресловутой толерантности я тут толкую. Пора понять, что толерантность – всего лишь терпимость, а с этим словом в русском языке связаны те еще ассоциации. Тут же речь идет о том, что мы все идем к святыне и просто должны радоваться тому, что она нас объединяет. Как язык, как небо.

Мне приходилось видеть на Светлояре соседство украдкой шепчущих молитву старообрядцев и кришнаитов, упоенно распевающих мантры. Кто из них имеет больше прав на озеро?

Или в очередной раз слышишь пафосную речь о том, что в озере необходимо запретить купаться. Потому что оно святое. Потому что в праздник батюшка, крестный ход идут по его берегу с молитвой, а у воды «голые тела», «какие-то пикники», «пьяные разговоры». Какая гадость! Глумление над святостью, оскорбление тех, кто пришел с молитвою!

Вопрос надо разделить. Пикник, оставляющий мусор возле святыни, конечно, недопустим, за распитие и пьяный шум в общественных местах полагается штрафовать, и это совершенно правильно. Вывод: надо следить за порядком, и, кстати, по праздникам на Светлояр для этого съезжается полиция. Если она это «попускает», то зря.

Что же касается «голых тел», то купаться в брюках и куртке как-то не очень удобно. К тому же тела эти, разумеется, не совсем голые – ровно настолько, насколько предписывает общественная традиция. А искупаться именно в Светлояре, приобщиться к нему для многих важно. Нас десятилетиями учили про «солнце, воздух и воду», про счастье и здоровье, которые несут силы природы. И не надо объяснять, что в километре отсюда речка, которая по колено, а в полутора – лужи не хуже. Не надо думать, что у этих людей нет ничего святого. Говорящие так не знают, что за душой у «голого тела», какими светлыми и праведными порывами может биться сердце этого человека, с чем он пришел сюда и чем молчит. Или у кого-то в кармане уже лежит святомер? А озеро уже поступило в собственность одной, самой правильной конфессии?

Если мы живем сегодня в свободном обществе равных людей, то можем допустить простую вещь – несколько другое отношение к миру и к вере у других людей. И что из этого?.. Озеро принадлежит им, тоже нашим согражданам, в не меньшей мере, чем участникам крестного хода. И кстати, от них суждений по поводу того, что крестный ход мешает им общаться с природой и создает нагрузку на ландшафт, мне слышать еще не приходилось. А сами участники крестного хода скажут вам, что есть дни в календаре, когда им купаться можно, и желательно тут же, в этом озере.

В тот далекий день Николай Оглоблин прислушался к разговорам людей, пришедших на Светлояр. И порадовался тому, что кто-то «трогательно и задушевно» рассуждал со своими знакомыми и с незнакомыми людьми о том, как мы относимся к «братьям меньшим, нашим друзьям и помощникам…», как жестоко обращаемся иной раз с животными, которые делят с нами дом. Кто-то мечтал о том, чтобы сгинули «матерные слова». Потому что они разрушают человеческую душу, потому что обижают людей, потому что делают ленивым, узким разум: он перестает искать точное, емкое и уместное выражение нашей мысли. Святое место должно побуждать людей искать пути к доброму и прекрасному.

«А воображение рисовало картины нового, в недалеком грядущем, Светлояра, когда народ так же будет здесь собираться по традиции, но не для дебатов об антихристе и т. п. дребедени, а для обсуждения и своих жизненных дел, и высших вопросов жизни. Это будет вольное и свободное народное вече, собирающееся по своей инициативе и надобности, без протоколов и иной мертвящей формалистики. Какие живые речи польются тогда у свободного культурного народа на горах светлоярских, освободившихся от всяких наростов схоластики и казуистики… Какая сила и правда почуются тогда в этих свободных речах на вольном просторе светлоярского веча!»

Не оставим без внимания и еще одну интереснейшую сторону Китежской легенды. Сюжет ее так или иначе воспроизводится в других местах Лесного Заволжья.

Краевед из Костромы В. Смирнов (сожалею, но вместо его полного имени знаю по статье только его инициал) опубликовал в «Трудах Костромского научного общества по изучению местного края» в 1923 году сразу несколько изложений таких легенд. Возле села Одоевское и деревни Мундоро Ветлужского уезда (сейчас они в Шарьинском районе Костромской области), рассказывают, «была когда-то церковь, которую, по преданию, разграбили татары, священники и богомольцы были убитые, но сами татары провалились вместе с церковью. В ночное время слышат здесь, как петух поет», и видят «свечка топится да старец Богу молится». Место, о котором идет речь, – это возвышенность на берегу Ветлуги, которую все знали как Одоевское городище. Раскопки, проведенные там в ХХ веке, установили, что оно ведет отсчет истории от начала I тысячелетия до новой эры. Там жили в те времена люди ананьинской культуры – предки современных коми и удмуртов. Поселенцы менялись на протяжении нескольких тысячелетий. Последним перед появлением русских села и деревни был марийский город Булаксы. Его несколько раз разрушали враги. А известен он по «Ветлужскому летописцу» с середины XIII века. Там сообщается, что его заново отстроил правитель марийцев Поветлужья Коджа Ералтем. Про Ералтема летопись говорит, что принял христианство.

Тот же Смирнов упоминает провалившийся под землю город Шептюг. На его месте лес и болото, которое называется Князь или У князя. Легенда рассказывала, что князь погиб в болоте по пути в свой город. Сейчас болото Князь легко найти на карте-километровке – оно имеет статус памятника природы и находится в шести километрах к северу от деревни Ивановское на севере Семеновского района, занимает 93-й и 54-й лесные кварталы.