Читать книгу - "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон"

Миссионеры, последовавшие за Марсденом, которых он часто критиковал за ошибки и грехи, были столь же бедными, как и сам он когда-то. Сидни Смит сказал знаменитую фразу о том, что «если ремесленник набожен, то обязательно отправляется на Восток»^[545]. Это не было шуткой, потому что его слова эхом повторил вице-консул на Таити, заявивший: «Миссионеры в Тихом океане — это группа ремесленников, у которых в Англии нет хлеба»^[546]. Соответственно они вели бизнес с маори, чтобы кормить свои семьи, покупали землю за топоры и ткани, оружие и грог.

На самом деле, миссионеры, которых было почти сто человек в 1831 г. (примерно треть белого населения) являлись колонистами ради Христа. А маори, которые хотели приобрести все ценное, что иностранцы («пакеха») могли предложить, стали приверженцами «карго-культа».

Однако положение миссионера ни в коем случае не было однозначным. Она соединяла теократические претензии и склонность к эксплуатации с искренним желанием, чтобы «Слово Божье действительно было прославлено среди новозеландцев»^[547].

Новозеландцы признавали смесь мотивов, но они понимали, что миссионеры имели склонность рассматривать их в качестве существ низшей расы^[548], и подозревали: проповедников отправили «приручать маори так, как объезжают дикую лошадь»^[549]. Они полагали, что конечная цель этих иноземных Божьих людей — освятить и оправдать их уничтожение. Подарки от белых людей одновременно деморализовали и соблазняли. Железные топоры увеличили количество убийств, особенно, среди своих. (Правда, как-то трудно согласовать ужасающие отчеты о насилии в семье с точно такими же подробными описаниями счастливой семейной жизни маори, их веселого и жизнерадостного характера, упоминаниями о странной манере тереться носами вместо поцелуя)^[550].

Одеяло, которые впитывали влагу, было менее здоровыми, чем традиционный льняной плащ. Это стало особенно очевидно, когда маори переместились из своих крепостей на вершинах гор в болотистые низменности, чтобы вести дела с европейцами. Дальнее расстояние помогало им меньше заражаться импортированными болезнями, которые оказались смертельными в других местах.

От картофеля у маори появились «выступающие животы».

Христианская мораль тоже подрывала и разрушала их образ жизни. Объявление вне закона полигамии разрушало престиж мужчин и обеспеченность, чувство безопасности и уверенности в будущем у женщин. Запрет на каннибализм привел к недостатку протеина в их меню, хотя на самом-то деле маори не любили соленую и неприятную европейскую плоть. Обычно вожди удовлетворялись одним левым глазом врагов, местом жительства души^[551]. А если говорить серьезнее, то отмена таких основных верований, как «мана» и «тапу», ослабила основы их культуры.

Но, как отмечал Чарльз Дарвин во время посещения Новой Зеландии в 1835 г., «урок миссионера— это палочка волшебника». Наибольшее впечатление на него произвел детский рождественский праздник в доме преподобного мистера Уильямса. Он никогда не видел более приятной или более веселой компании — и это происходило в «стране каннибализма, убийств и всяческих жутких преступлений»^[552].

С какой-то невероятной скоростью такие евангелисты делились научными знаниями, техническими навыками и человеческими ценностями. Дарвин думал, что они — хорошие люди, работающие пади хорошей цели, и подозревал: «Те, кто оскорбляет и насмехается над миссионерами, не хотят, чтобы местные жители стали нравственными и умными существами»^[553].

Маори, которых шокировали такие обычаи белых, как порка и вальс быстро обучились грамоте по Священному Писанию. Возможно, они относились к Библии, как к талисману, хотя в последовавших войнах они использовали ее страницы для изготовления пыжей, прося миссионеров о новых поставках. Однако Новый Завет, который перевели в 1830-е гг., все же стал их первой книгой.

Нет оснований сомневаться в желании маори иметь Священное Писание, потому что они платили за него продуктами питания, пока еще не умели читать. Например, в Туманном заливе преподобный Сэмюэль Айронсайд принял шестьсот «корзин картошки и маиса» (каждая — по цене в шесть пенсов или более) в обмен на «хлеб жизни».

«Думаю, что никогда не забуду этот момент. Это была бы великолепная сцена для художника! Несколько сотен новозеландцев, которые когда-то были каннибалами, напрягали глаза и тянулись ко мне и куче книг, пока шла их раздача. Они смотрели так, словно готовы были поглотить эту груду»^[554].

Христиане-маори, количество которых измерялось тысячами в 1840-е гг. (хотя миссионеры заявляли о большем количестве обращенных, чем все население), выиграли от обращения в веру. Иногда они играли в конкурирующие вероисповедания друг с другом, а иногда у них появлялись собственные культы: один включал ритуальное поедание ящериц, другой — жертвоприношение англиканского священнослужителя… Но обычно аборигены попадали под покровительство тех, кто увел их от язычества.

Миссионеры сопротивлялись «пакеха», которые пытались обобрать их паству, а еще больше — тем, кто мог аборигенов убить. Но, служа Богу и одновременно мамоне, они часто были глубоко разрушительны для колониального предприятия. «Христианский империализм» часто оказывался противоречивым в терминах.

В любом случае, к концу 1830-х гг. новообращенные маори на Новой Зеландии, как и прихлебатели и фавориты Стивена в Министерстве по делам колоний, стали поддерживать аннексию этих островов Британией. Двойной целью миссионеров было утверждение власти над местными жителями и защита их от эксплуатации, поскольку только правильно назначенное и составленное правительство могло обеспечить законность и порядок. Решающим станет и его контроль за любыми передачами земли маори.