Читать книгу - "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон"

Решения этих проблем, предложенные Даремом, не были особенно оригинальными. Но если взять их в совокупности, то они являлись изобретательными. Это неплохая попытка совместить колониальную автономию с имперским единством. Чтобы ослабить французов он рекомендовал слияние Верхней и Нижней Канады. Экс-губернатор хотел связать зарождающуюся нацию кровью и железом — при помощи иммиграции из Британии, которой станет содействовать государство, а также межколониальных железных дорог.

Кроме того, он хотел сохранить трансатлантические симпатии через «настоящий союз сердец»^[514]. Этого можно было достигнуть, позволив канадцам самим править в своей стране. Лондон контролировал бы внешние связи, конституционные вопросы и администрацию общинных земель.

Дарем верил: Канада благодаря этому останется очень патриотичной частью Британской империи. Но критики считали, что все как раз наоборот, что отчет подготовил путь к полной независимости. Он якобы помог канадским предателям и их американским союзникам, которые уже «выгравировали имя лорда Дарема на лезвиях своих длинных охотничьих ножей, готовя вполне определенный результат деятельности "ответственного правительства"». Документ называли «руководством по предательству»^[515].

На самом деле «лечебная политика»^[516] Дарема, которую частично ввели в действие в 1840-е гг., помогла выковать канадскую преданность и верность. Она усилила колониальные связи, ослабив имперское ярмо. Правда, слияние Верхней и Нижней Канады (1840 г.) не рассеяло предубеждения и враждебность французов, оно просто вынудило французов к неохотному согласию. Однако объединение и ответственное правление, которые вводились постепенно и с большими трудностями, создали англо-французское сообщество по интересам. Один из премьер-министров, сэр Этьен Таше, объявил: «Из самого последнего орудия в защиту английской власти в Америке выстрелил франко-канадец»^[517]. Важное значение имеет то, что он выразил солидарность перед лицом внешней угрозы, поскольку историю Канады (а на самом деле, и Британской империи) можно понять только в контексте существования США. Ничто не воплощало трехсторонние отношения лучше, чем медаль, отчеканенная в Верхней Канаде в 1813 г. На ней были изображены британский лев и канадский бобер, охраняющие Ниагару, которой угрожал американский орел.

Да, после конфликта, в память о котором отчеканили медаль, некоторые американцы строили планы против Канады. Возникали споры, в особенности во время Гражданской войны в Америке. Разжигались страхи, будто Дядя Сэм намеревается идти к «северному полюсу»^[518]. Джон Булль время от времени кого-то себе подчинял. Когда Уильям Сьюард (в дальнейшем — госсекретарь Линкольна) сказал, что Британия никогда не осмелится сражаться за Канаду, герцог Ньюкасл ответил: «Не нужно делать такой ошибки. Под небом нет такого народа, от которого мы бы столько терпели, сколько от вас. И нет тех, кому бы мы делали такие же уступки. Вы можете забыть, что мы по большей части одной крови. Но мы-то этого забыть не можем. Однако если вы хоть раз коснетесь нашей чести, то скоро обнаружите, как вокруг ваших голов в Нью-Йорке и Бостоне падают кирпичи»^[519].

Сьюард оставался в убеждении, которое он высказал во время покупки Аляски в 1867 г.: природа намеревалась сделать так, чтобы весь континент попал в магический круг американского союза^[520]. И этот политик намеревался «посадить британского льва в клетку на Тихоокеанском побережье»^[521].

Враждебных действий удалось избежать, но соперничество оказалось тотальным. Задолго до того, как Британская империя достигла расцвета, викторианцы признали: США — это молодая империя^[522], которой суждено превзойти Британскую. Как написал один лондонский журнал в год «Великой выставки» (1851 г., имеется в виду первая международная промышленная выставка в Лондоне), «в превосходстве США над Англией можно быть столь же уверенным, как в следующем солнечном затмении»^[523].

Одним из способов отсрочки подъема Америки стало создание противовеса к северу от границы в форме Федерации Канады. Сам Дарем хотел союза провинций. И в середине столетия большинство британских политиков с этим согласились.

На самом деле федерация Онтарио, Квебека, Нью-Брансуика и Новой Шотландии, созданная в 1867 г. (другие провинции присоединились позднее) мало что сделала (если вообще что-то сделала) для улучшения канадской обороны. Как сказал будущий премьер-министр Уилфрид Лорье, консолидация обеспечила примерно такую же защиту против США, как яичная скорлупа от пули.

Облеченный верховной властью остров-метрополия не хотел провоцировать Великую Республику и отверг название «Королевство Канада» в пользу термина «доминион» — страна стала первой в своем роде. Имперские лоялисты, особенно, в самой Канаде, убеждали себя — конфедерация усиливает и национальную, и имперскую мощь. Однако канадские политики мучились и тревожились из-за ситуации, в которой принимался закон о Британской Северной Америке. «К нему отнеслись, как к частному биллю, объединяющему два или три английских прихода»^[524]. Парламентский клерк быстро прочитал пункты, а депутаты Парламента гораздо больше заинтересовались налогами на собак.

Более того, бывший премьер-министр Новой Шотландии Джозеф Хоуи обнаружил: в Англии наблюдается почти всеобщее мнение, будто объединение провинций было легким способом от них отделаться. «Мол, чем скорее ответственность за их взаимоотношения с Республикой снимется с плеч Джона Булля, тем лучше»^[525].

Британское мнение переменится по мере процветания конкурирующих держав. Доминионы станут во все большей мере казаться источником силы — возможно, их сочтут неотъемлемыми частями объединенной на федеративных началах империи, которая будет управлять миром.

Таковы были мечты. Реальность состояла в том, что Канада сделала гигантский шаг к независимости. Но лишь немногие канадцы хотели полного отделения от метрополии. Их столица Оттава сохранила атрибуты британской монархии, подражая торжественности одежд, церемоний, титулов и украшений. Но те, кто проталкивался сквозь этот ложный фронтон, находили самоуправляемую федеральную республику, сделанную по американской модели^[526].