Читать книгу - "Умереть на рассвете - Евгений Шалашов"

На плите что-то булькало и пахло вкусным. "Гречка с мясом!" — сглотнул Иван слюну и тоном, не терпящим возражений, повторил:

— Так, товарищи, проверка документов, предъявите удостоверения личности!

Русобородый с кряхтением склонился над топчаном, вытащил из-под него сундучок и принялся неспешно вытряхивать содержимое — чистое белье, какие-то коробки, коробочки и, даже книжки. Наконец, с самого донышка была вытащена целая пачка бумаг, перевязанная бечевкой. Так же неспешно лесник принялся перебирать листок за листочком, пока не извлек нужное.

— Вот, туточки мое удостоверение, а энто — помощника моего.

— Так, так… — сказал Иван, нарочито внимательно читая бумаги. — Вы, стало быть, гражданин Петров, главный лесник Шиляковского лесничества Череповецкого гублесзема. А это гражданин Кришьян, помощник… Ну, здесь у вас все в порядке, — вернул он документы. — Чужие есть в доме?

— Аткуда чужой взят? — подал голос чернобородый. — Нэт никаго, сам видыш!

— Угу, — кивнул Иван, снова пытаясь понять — какой национальности Кришьян. По фамилии армянин, а по говору — турок или татарин какой:

— В лесу никого не встречали?

— Так кого нынче встретишь? Зима. Охотников нет, мужички по мелочи шкодят — одно-два бревна срубят да и тащат. За всеми-то не уследишь, — сказал Петров, словно оправдываясь.

— Ну и ладно… — задумчиво протянул Иван, размышляя — чего бы еще спросить, к чему бы придраться? И тут до него дошло: — Предъявите-ка, граждане Петров и Кришьян, справку на оружие!

— Какую справку? — удивился Петров. — Нету у нас никакой справки. Мы ж лесники, нам оружье по должности положены. Не веришь — в Гублесзем езжай, к начальству, с него и спрашивай.

— Вам, граждане, снисходя к вашей профессии, положены охотничьи ружья. Верно, на них никаких справок не нужно. А винтовки трехлинейные — это оружие боевого назначения! Так что попрошу вас сдать оружие и боеприпасы, — казенным голосом сказал Иван.

— Это как — сдать? — заволновался главный лесник, а помощник, оскалив белоснежные зубы, выпалил какую-то фразу на непонятном языке и добавил по-русски: — Нэлзя ружья здат!

— Не волнуйтесь, граждане, — успокаивающе произнес Николаев. — Винтовки я у вас изыму, выпишу расписки.

— Гражданин начальник, а как же мы без винтовок-то будем? Мы чё, из расписки от браконьеров отбиваться станем или из полена?

Иван тяжело вздохнул, показывая, как трудно приходится сотруднику органов, если попадаются несознательные граждане, слегка повысил голос:

— Вы, граждане, последние новости из губернии знаете?

— Откуда? — почесал всклокоченную голову Петров. — В городе уже с месяц не были, к нам тоже никого не приезжало.

— Бандит особо опасный сбежал. Мы с товарищами, — кивнул на Ваську с Тимофеем, — этого бандита в настоящее время и ловим. А винтовки изымаем, потому что приказ такой — все винтовки должны со справками быть. Приказ у меня, товарищ Петров, понимаешь?

— Ну, коли приказ, — пожал плечами Петров и, обернувшись к помощнику, сказал: — Вартан, винтовки сними…

— И патроны, — напомнил Иван, повеселев.

— Подожди, гражданин хороший, — опомнился вдруг старший лесник. — Ты только что говорил, что понятые это, а сейчас говоришь — товарищи твои.

Иван не успел и слова молвить, как Васька вытащил из-за пазухи наган.

— Ну-ка, руки в гору! — приказал деловой, беря на прицел старшего по должности.

Петров без слов вскинул руки, Кришьян же, с гортанным выкриком, попытался броситься на обманщика, но Пулковский выстрелил в пол, под ноги, и горячий южанин притих.

— Мать вашу! — выругался Иван и приказал: — Веревку тащите!

Когда лесники были прочно увязаны, Иван на всякий случай потрогал путы (такие узлы навязали, что и вдвоем не развяжешь) и сказал:

— Ничего, посидите немножко. Авось сами развяжетесь, или заедет кто.

— Пападысь ты мнэ патом, зарэжу! — пообещал Кришьян, а Петров посмотрел таким взглядом, что стало понятно без слов — этот грозить не будет, убьет.

— Где патроны-то? — миролюбиво поинтересовался Николаев, подмигнул бородачам: — Лучше, мужики, сами скажите. Я их найду, а искать стану — все кверху дном переверну. А у вас тут порядок.

— Там, — кивнул Петров на топчан и, не удержавшись, добавил: — Сволочь ты однако.

Иван едва сдержался, чтобы не вдарить леснику под ложечку, но не стал — мужику погано, пусть выговорится.

— У, суки! — прошипел Муковозов, замахнувшись на Петрова. — А помнишь, козлина, как ты у меня топор в прошлом году забрал? А мне этот топор от отца остался. Ничё, отольются кошке мышкины слезки…

— Отставить! — прикрикнул Иван. — Связанных бить — последнее дело. Мы даже германцев пленных не били. Убивали, был грех…

— Афиногеныч, а чё с этими-то делать? — поинтересовался Тимоха.

— Во двор выведите, на повить, да и… — не закончив фразы, махнул Иван, вытаскивая из-под топчана зеленый ящик. С нетерпением откидывая крышку, увидел богатство, которое может оценить лишь настоящий фронтовик — россыпью навалены пули к карабину, гильзы для охотничьего ружья, а главное — цинковые коробки, набитые патронами к трехлинейной винтовке! В каждом цинке по сотне патронов. А тут восемь нераспечатанных! Клад! По четыреста патронов на ствол. У него столько за всю германскую и Гражданскую не было!

Пока перебирал коробки, взгрустнулось. Вот этакое богатство бы, да в Галицию, где на винтовку давали по три обоймы! Или когда шли по Сивашу, имея по десять патронов на рыло, а беляки поливали огнем из спаренных пулеметов. Воспоминания перебил запах паленого. Мать честная, а ужин-тο пропадет!

Иван метнулся к плите. Успел вовремя — вода почти выкипела, еще немного гречка бы пропала! Сняв с огня чугунок, Иван накрыл его крышкой, набросил сверху полотенце (пусть себе преет).

Увлекшись патронами и гречкой, старый солдат не сразу услышал душераздирающие крики с улицы, истошный вой собак. Выскочив во двор, увидел — его соратники, уложив лесников наземь, рубили им головы. Тимоха орудовал собственным топором, прихваченным в дорогу, а Васька колуном, найденным во дворе.

Двумя выстрелами Иван пристрелил осатаневших собак, еще двумя добил лесников. Эх, как хватило духу удержаться, не положить рядом с лесниками Ваську с Тимохой?

— Вы что творите-то?!

— Афиногеныч, ты ж сам велел зарубить, — воззрился на него Васька. — Ты ж нам рукой показал — рубите. Я удивился, ну, думаю, патроны решил сберечь…

— Так ведь видели они нас, — добавил Тимофей. — Пойдут в угро, выдадут. Как же их живыми-тο оставлять?

— Тьфу ты, — плюнул Николаев в сердцах, припоминая, что не обратил внимания, чего от него хотели. Остывая, спросил: — Зачем было по шее рубить? По башке бы тяпнули — и все!