Читать книгу - "Умереть на рассвете - Евгений Шалашов"

Официант растерялся. В отличие от Николаева, представлявшего, насколько трудно организовать погрузку-разгрузку, доставку, сколько мороки бывает с обозами, Сухарев о таких вещах представления не имел.

— Так не в один же прием, — нерешительно произнес Ванька. — Я же, Иван Афиногенович, к тебе хотел съездить. Может, подмогнешь по старой памяти, а?

— Ага, не в один. У одного нэпмана зерно взяли, у другого. Куда ты мешки складывать станешь? Тут, в ресторане? Или вагон у тебя на путях свободный стоит? А милиция, они дураки? Ты один раз возьмешь, второй возьмешь, а на третий раз тебя самого за жопу возьмут. Такие дела в тишине не сделаешь, следы остаются. И мне надо полным дураком быть, чтобы на такое дело согласиться. А еще, Ванюшка, самое главное — шкурка выделки не стоит. Весь вагон — в тысячу пудов, всего на пять тысяч выйдет. Деньги большие, не спорю. А сколько ты железнодорожникам отстегнешь? В восемнадцатом они треть брали, сейчас не меньше. А в Питере, ты не сам по себе товар продавать станешь, а через кого-то? Вот и посчитай, сколько на брата выйдет. И с пшеницей вы с Васькой промах дали. Ты ее, пшеницы-тο, много ли видел? У нас все больше рожь да ячмень сеют. Это в два раза дешевле будут.

Ванька Сухарев пригорюнился. Еще бы, рушилась мечта взять огромные деньги. А Николаев, подчищая остатки яичницы хлебной корочкой, посоветовал:

— Ты, Ваня, сиди себе потихонечку в ресторане, самогонку посетителям втюхивай вместо коньяка, лекарствами приторговывай. Сам знаешь, курочка по зернышку клюет, а сыта бывает. Вот и ты клюй себе, пока Льва Карловича не посадили.

Иван собрался рассчитаться, но передумал.

— Подскажи-ка, как мне Ваську Пулковского отыскать?

— Так его и искать не надо. Сам скоро заявиться должен.

Пулковский в модном кожаном пальто сидел в санях позади Ивана и помалкивал. Николаев не стал ему объяснять, куца и зачем они едут, но парень не совсем дурак, должен был догадаться, что не в гости на пироги. Но Ваське все равно делать нечего, съездит, развеется малость. Заодно на своей шкуре поймет, каково это — зерно у мужиков брать. Глядишь, фантазировать перестанет.

Молча ехать было скучно и Николаев спросил:

— Чё у тебя с Лёнькой-то вышло?

— Приревновал он меня, — нехотя объяснил Васька, пытаясь надвинуть кепчонку на уши — на одно надвинет, с другого съедет. Эх, беда. Говорено было — надень шапку да полушубок, так нет же, фасон показывает. Перед кем кажет, если вокруг ни одной души?

— Уж не к Адочке ли?

— К ней, не к ней, тебе-то какая разница? — окрысился бандит. — Не поняли мы друг друга с Ленькой, а с ним шутки шутить опасно.

Иван рассмеялся.

— Эх, Васька, ты чего-то недоговариваешь. Если бы приревновал тебя атаман, ушел бы ты от него, вот и все. А ты из Питера уехал, да не куда-то — в Москву там, в Харьков, а в Череповец. Считай, в деревню подался. Ну, захочешь, сам скажешь.

Молча проехали пару верст. В дороге хорошо петь, Иван с удовольствием спел бы про русскую бригаду, что брала Галицийские поля, но в последнее время эта песня не пелась. Частушку, что ли, спеть?