Читать книгу - "Плевицкая - Леонид Млечин"

Для того, чтобы ликвидировать эти слухи, нами было инсценировано исчезновение „Леона“ (он получил от Богомольца задание пробраться в Туркестан и при выполнении этого задания он, якобы, исчез. „Леон“ после этого в закордонной работе не использовался и ныне проживает в Ленинграде).

После исчезновения „Леона“ нами за кордон в качестве его заместителя по организации был послан „Сильвестров“, который имел, якобы, поручение от организации выяснить судьбу „Леона“ в Румынии. „Сильвестров“ за кордон ездил три раза, где связывался с Богомольцем. Явного недоверия Богомолец ему не выказывал, но всячески старался перевести его работу исключительно на разведывательную линию и не хотел связывать его с монархистами.

На этой почве „Сильвестров“ рассорился с Богомольцем и прекратил свои поездки в Румынию. Богомолец же со своей стороны до настоящего времени не принимал никаких мер для связи с „Сильвестровым“. Наше мнение сводится к тому, что Богомолец относился к „Сильвестрову“ в связи с делом „Леона“ и арестом Долгорукова с недоверием, но не имеет никаких конкретных данных, доказывающих сотрудничество „Сильвестрова“ с органами ГПУ».

Необходимы пояснения.

Виктор Богомолец — уже упоминавшийся агент британской разведки, которого долго разрабатывали советские агенты.

Седьмого июня 1927 года на варшавском вокзале был убит советский полпред в Польше Петр Лазаревич Войков. По указанию Сталина политбюро приняло решение:

«Поручить ОГПУ произвести массовые обыски и аресты белогвардейцев.

Опубликовать сообщение ОГПУ с указанием в нем на произведенный расстрел 20 видных белогвардейцев, виновных в преступлениях против Советской власти».

— У нас в ответ на убийство Войкова было расстреляно двадцать белогвардейцев, — рассказал Сталин популярному французскому писателю Анри Барбюсу, поклоннику Октябрьской революции и члену компартии Франции. — Рабочие были этим очень довольны, но говорили, что мало расстреляно, что у нас много еще таких паразитов шляется…

Одним из двадцати оказался представитель древнего дворянского рода, которого от имени мифической монархической организации пригласил в Россию «Леон», — князь Павел Дмитриевич Долгоруков. До революции он был одним из лидеров партии кадетов, депутатом Второй Государственной думы. В 1917 году его избрали в Учредительное собрание, разогнанное большевиками. Он эмигрировал. Желая показать молодежи пример жертвенности, вернулся в Россию, перейдя румынско-советскую границу. Его арестовали и расстреляли.

В переписке Иностранного отдела Петр Ковальский, не подозревая о том, обрел новый псевдоним — «Иваницкий».

В феврале 1930 года в Иностранном отделе ОГПУ составили подробное письмо венскому резиденту — руководителю аппарата внешней разведки в Австрии — с оценками его текущей работы и изложением стоящих перед ним задач. Одиннадцатым пунктом был поставлен вопрос об использовании Ковальского:

«Сейчас мы заняты проработкой вопроса о посылке к вам людей с целью активизации вашей вербовочной и агентурной работы. Одного из таких лиц мы наметили — назовем его „Иваницкий“. Это бывший офицер, принимал участие в Гражданской войне на стороне белых, работает с нами с 1922 г. сначала за границей, а затем в СССР по связи с заграницей. Имеет знакомых по старой службе, главным образом в Югославии и 2-х братьев, местопребывание которых ему неизвестно. Некоторым из его знакомых в Югославии известно, что он находится в СССР.

Мы его направим вам в качестве вербовщика. Возможно, его можно будет использовать для каких-либо комбинаций.

Наш предварительный проект сводится к следующему: в Вену он приезжает в качестве бежавшего из СССР в связи с репрессиями по чужому паспорту, который ему удалось добыть. В Вене он является к властям, заявляет об этом и оформляется как политический беженец. Отсюда он пару раз выезжает в Югославию с целью розыска своих братьев и, ориентируясь в югославской обстановке, выясняет возможности либо оставления его там, либо частых наездов в Югославию под каким-либо скромным прикрытием. Из СССР ему удается вывезти некоторые ценности, которые дают ему возможность месяца два прожить без определенных занятий. В дальнейшем он должен устроиться на работу.

Просьба сообщить ваше соображение о формах прикрытия для „Иваницкого“, наиболее удобных в условиях его заданий, и ваше соображение по вопросу об его использовании. Работать он будет по белым».

Венский резидент отнесся к этому отрицательно. Он не мог скрыть своего раздражения: центральный аппарат строит планы, не принимая в расчет реальное положение в Австрии. Намерение Центра послать ему людей для активизации вербовочной работы вообще расценил как завуалированную критику резидентуры.

В письме из Вены 22 февраля 1930 года сквозило трудно скрываемое неудовольствие:

«Вашу идею с посылкой сюда бежавшего офицера считаю заранее обреченной на неудачу. Вена — не такой пункт, куда бегут белогвардейцы из СССР. Это сразу покажется подозрительным. Но если бы даже удалось убедить здесь, что всё это естественно, то основного: разрешения ехать в Югославию ему не дадут, так как русским, даже весьма заслуженным белым, сербы категорически отказывают в визах. Путь, таким образом, и дорогой, и сложный, и на девяносто девять процентов безнадежный».

Почта из Центра приходила в резидентуру раз в неделю. Радиосвязь и телеграф использовались только для передачи неотложных и коротких сообщений. Самый опытный чекист, если он долго сидел за кордоном, утрачивал представление о том, как быстро меняются положение на родине и задачи ведомства госбезопасности. В результате между Центром и резидентурами возникала отчужденность, мешавшая делу. Шифровка из Центра с предложением прислать нового человека воспринималась с обидой: выходит, мы ничего не умеем, раз Москва навязывает нам новичка, который разом всю работу наладит…

Резиденты, в свою очередь, считали, что работники центрального аппарата не понимают конкретных условий разведывательной деятельности в стране. Обижались на то, что Центр подозревал сотрудников резидентур в желании наслаждаться комфортабельной заграничной жизнью.

В Иностранном отделе сознавали эти психологические проблемы собственного загранаппарата и считали, что работников легальных резидентур, то есть сотрудников разведки, которые работали под официальным прикрытием — в полномочном представительстве, в консульстве, в торговом представительстве, — нужно почаще вызывать в Москву: пусть не отрываются. Выяснять отношения в коротких шифротелеграммах смысла не было, поэтому решили максимально дипломатично втолковать венскому резиденту, что Ковальский всё равно к нему приедет.

Резиденту самым вежливым образом дали понять, что вопрос о командировке Ковальского в Вену решен. Задача резидента сделать так, чтобы его засылка прошла без сучка и задоринки:

«Ваше соображение о невозможности поездки Иваницкого в Югославию в качестве белого эмигранта примем во внимание. Однако в связи с тем, что мы придаем этой поездке большое значение, просьба разработать и сообщить наиболее удобный, применительно к югославским условиям, способ и форму этой поездки. Как мы вам уже сообщали — наши предложения сводились к следующему: Иваницкий по купленному им персидскому паспорту приезжает в Вену — не важно, каким путем.