Читать книгу - "Мэрилин Монро - Дональд Спото"

Второй фильм, сделанный с ее участием для студии «Фокс», также не помог карьере актрисы. В мае 1947 года Мэрилин проскользнула через три короткие сцены в фильме «Опасный возраст» — мрачной мелодраме о преступности среди молодежи. В качестве официантки Евы, работающей в забегаловке, которая постоянно посещается подростками и именуется у них не иначе как «Крысиная нора», экранная Мэрилин пытается выбить у мальчишек дурь из головы. Когда один из них приглашает ее после работы на свидание, она отвечает ухажеру, что тот не может себе позволить подобное и что она ему не по зубам; через парочку секунд этот же самоуверенный парень заказывает для себя и другой девушки чего-то выпить, хвастаясь Еве-Мэрилин: «Я ж тебе сказал, что у меня есть бабки!» Она присматривается к нему с холодным пренебрежением, откидывает назад свои длинные белокурые волосы и баритональным, дерзким голосом, достойным другой Евы (артистки по фамилии Арден^[111]), презрительно говорит тому: «Ну да, и ты все их спустил на две кока-колы!» Ее нахальная реплика вызывает единственный взрыв смеха на протяжении всего этого напыщенного и чрезмерно растянутого фильма, который был быстро позабыт. «Опасный возраст» (в титрах которого фамилия Мэрилин Монро фигурирует на четырнадцатом месте) вышел на экран в декабре 1947 года, за четыре месяца перед фильмом «Скадда-ху! Скадда-хей!».

Ни один из этих фильмов не помог ни ей, ни продюсерам, и в августе 1947 года студия не возобновила контракт с Мэрилин. «Когда я сообщил ей, что "Фокс" не воспользуется правом на продление договора, — вспоминает Гарри Липтон, — в первое мгновение она повела себя так, словно мир рушится. Однако — и такое отношение было типично для Мэрилин — она тут же тряхнула головой и заметила: "Что ж, на самом деле это не имеет особого значения — ведь все это исключительно вопрос спроса и предложения"». Невзирая на то, насколько сильно она хотела работать и насколько горячо жаждала добиться успеха, Мэрилин была реалисткой, отдающей себе отчет в том, что она попала в группу тех актеров и актрис, находившихся на временном контракте, которые не были приняты на постоянную работу. В момент, когда финансовая ситуация киностудии потребовала увольнения определенного количества неработающих, или, как говорят в кино, находящихся в простое, сотрудников, она очутилась в их числе. Последний полученный ею чек был выписан на сумму сто четыре доллара и тринадцать центов (после удержаний) и датирован 31 августа 1947 года.

Отсутствие постоянного места работы не означало, однако, бездеятельности. С января киностудия посылала часть своих молодых артистов и артисток, включая Мэрилин, в скромное здание «Лаборатории актеров» (находившееся на бульваре Крещент-хайс, недалеко от бульвара Сансет, в южном направлении от него), где драматурги, актеры и режиссеры с Бродвея имели возможность представлять результаты своих трудов. В том же январе Мэрилин посмотрела там одноактную пьесу Теннесси Уильямса^[112]под названием «Портрет мадонны», в которой Хьюм Кронин^[113]руководил в качестве режиссера действиями своей жены Джессики Тэнди; эта пьеса, значительно измененная и расширенная, была поставлена в декабре следующего года в Нью-Йорке под названием «Трамвай "Желание"».

До конца 1947 года Мэрилин Монро посещала тамошние неофициальные занятия, читала пьесы и анализировала отдельные сцены с изумлявшей и захватившей ее в ту пору группой опытных актеров из Нью-Йорка. Эти контакты имели для нее переломное значение не только потому, что она поближе познакомилась с театром и с несколькими из его наиболее спорных и интеллектуальных представителей; время, проведенное в «Лаборатории актеров», позволило ей уяснить несколько общественных и политических вопросов, которые позднее предопределили ряд весьма важных выборов и решений актрисы как в ее профессиональной карьере, так и в личной жизни. «Я отошла настолько далеко от "Скадда-xy!", насколько это было возможно, — сказала она позднее. — Впервые мне удалось почувствовать, чем может быть настоящая актерская игра в настоящей пьесе, и это затянуло меня».

Самым важным в тот момент явилось яркое проявление новых черт ее дозревающего характера, черт, которые в данный период жизни окажутся источником ее постоянного беспокойства. Мэрилин Монро переживала глубокий внутренний конфликт, раздираемая между желанием обрести быстрое признание и одобрение как киноактриса, с одной стороны, и жаждой знаний, гарантирующих достижение серьезного артистического успеха, — с другой. Она стыдилась того, что прервала учебу в школе, и ее всегда влекли к себе люди образованные, от которых она могла бы узнать что-либо о литературе, театре, истории и обществе. Помимо этого, в ней была глубоко укоренена забота о бедных, слабых, брошенных и лишенных прав — словом, о людях, с которыми она всегда отождествляла себя как в жизни, так и в искусстве. Все волновавшие ее желания и тревоги находили отголосок как во впечатлительности и отзывчивости актеров, с которыми она познакомилась в 1947 году в «Лаборатории», так и в той разновидности драматургии, которую они отстаивали.

«Лаборатория актеров» представляла собой побочный продукт деятельности театра «Груп» из Нью-Йорка. Под руководством своих основателей Харольда Клермена, Черила Кроуфорда и Ли Страсберга театр «Груп» — вместе со своим ведущим драматургом, глашатаем общественного протеста Клиффордом Одетсом^[114]— предлагал зрителю пьесы, защищавшие интересы бедного люда, пьесы с резко левым посылом, нацеленные против капитализма. Хотя после десяти лет деятельности труппа была формально распущена в 1940 году^[115], ее члены продолжали существенным образом влиять на развитие американского театра, и в следующем десятилетии несколько актеров из театра «Груп»: Морис Карновски и его жена Фоби Брэнд, Дж. Эдвард Бромберг и Роман Бонен — давали частные уроки, руководили маленькими студийными театрами в Лос-Анджелесе и ставили там пьесы для студентов и любителей театра.