Читать книгу - "За речкой шла война... - Николай Прокудин"

Боец-туркмен мучился острыми болями в животе. Похоже, приступ аппендицита. Никита собрал вещички в чемоданчик и запрыгнул в кузов. Боец, кривясь и охая, забрался следом. Зампотех Антонюк заполнил собой кабину.

В пути курсант держался за спину, куда отдавала при толчках на ухабах острая боль. Видимо, все же не аппендикс воспалился, а он простудил почки. Или камни в них зашевелились.

Едва-едва успели к проходящему поезду.

– Не боись, Мерабов! До медсанбата я тебя обязательно довезу живым, – по-армейски пошутил Никита. – А дальше – как судьбой назначено.

– Спасибо. – Солдат заметно повеселел. – А можно мне домой заехать, товарищ лейтенант?

– Желаешь проститься перед смертью с родными? – еще раз по-армейски пошутил Никита. – Да не боись ты, не умрёшь. Военная медицина на хорошем уровне, спасут. Военные врачи лучше, чем знахари в твоем пустынном кишлаке.

– Да я не о кишлаке говорю, – гнул свою линию туркмен. – В Ашхабаде живет младший брат моей апа (мамы). Он редактор научного журнала. Давайте в гости сходим к нему? Поедим, отдохнем.

– Гм! – Заманчиво, заманчиво. – Если будет много свободного времени между поездами погостим. Адрес знаешь?

– Да, конышно, знаю. Бывал до армии у него. Три раза. Хорошо живет дядя Ахмед, богато.

После посещения подземного озера в кармане у Ромашкина вообще не осталось ни шиша, только фантики от конфет. Едва хватило на билеты в общем вагоне. Чем перебиваться вонючими столовскими беляшами, лучше в гости сходить. Заодно сравнить, как живёт цивилизованная элита аборигенов и провинциальные «урюки»? У нецивилизованных в гостях уже бывал – вкусно готовят, сытно, но обстановка не стерильная. Теперь надо посмотреть на тех, кто поднялся в эволюционном развитии на несколько ступенек выше.

До поезда в Педжен действительно образовалось «окошко» в двенадцать часов. Можно и на экскурсию.

В течение часа ехали на троллейбусе. Оказались в бескрайних одноэтажных кварталах. Унылый район, состоящий из нескольких сотен глинобитных домишек. Узкие улочки, по которым ветер гонял пыль, песок, мусор. Обрывки газет, словно бумажные змеи, летали между заборами. Впрочем, заборы – не совсем заборы, скорее слепленные глиняные стены, стоящие одна к другой. Чем богаче и значительнее достаток обитателя жилища, тем толще и выше эти стены. Сами домики прятались за дувалами. Жизнь за ними била ключом и вырывалась наружу шумными ватагами ребятишек. Они кидались друг в друга камнями, ругались, стреляли из рогаток. Не дай Бог, врежется в пешехода эта толпа, затопчет и не заметит.

Никита и Мерабов пришли. Чуть ли не самый убогий домик… Единственное отличие от остальных сооружений – невысокий дувал и палисадником с кустиками.

Солдат отодвинул потайную задвижку, приоткрыл скрипучую калитку и вместе с Никитой подошел к дверям. Принялся колотить руками и ногами по крепким деревянным доскам:

– Дядя! Дядя! Это я Рустам! Дядя!

Занавеска в маленьком подслеповатом окошке слегка шевельнулась, мелькнуло женское лицо.

– Тетя Фатима! Это я, племянник Рустам! – обрадовался Мерабов. – Товарищ лейтенант, сейчас нам откроют!

И открыли.

– Салам, Рустам! Салам, командир! – заверещала женщина. – О, Рустам! Как ты подрос! Возмужал! Но до чего ж ты похудел! Пойдем скорее в дом. Заходите, товарищ офисер! Пожалуйста.

Потом о чём-то затрещала на родном, не понятном русскому человеку языке. Из всего потока слов Никита уловил только – аллах, шурпа и бешбармак.

Ага, надо понимать, аллах послал сегодня шурпу и бешбармак. Это хорошо, голодными не уйдем. Еще бы посмотреть телевизор. Сегодня большой хоккей! ЦСКА – Спартак. Ух! Поболеем!

Дяди в доме не оказалось, но остальная семья была вся в сборе. Огромная старуха-мать, тощая, некрасивая (как показалось Никите) жена, пятеро детишек – мал-мала меньше, от трех до двенадцати лет. Они выглядывали из проёма в маленькую комнату, прикрываясь занавеской. Чёрные глазёнки сверкали любопытством. Они перешёптывались, не решаясь выбраться на свет.

Никита озирался по сторонам. На свежевыбеленных саманных стенах – узорчатые, большие ковры и маленькие коврики с орнаментами. Утрамбованные глиняные полы тоже устланы коврами. В центре комнаты лежали несколько толстых одеял, а на них стоял низкий деревянный помост, игравший роль стола. В углу – стопа одеял и подушек, которые упирались в потолок. Телевизор в доме отсутствовал, как и дядя.

Хозяйка пригласила к столу, принесла пиалы с чаем, сахар, конфеты, лепешки.

Перекусив с дороги, лейтенант задремал на мягких подушках в углу. Солдат болтал с родственницами, тормошил ребятишек. Все его мучительные боли куда-то делись в одночасье.

Сколько Никита продремал? Час? Полтора?… Разбудили его громкое щебетание детей и тягучий мурлыкающий голос мужчины.

Ага, дядя пришёл! Кот, как есть кот. Мурлыка. Широкое восточное лицо, раскосые глаза, реденькая, короткая бороденка (телевизор принес?). Дядя протянул маленькие, узенькие, мягкие ладошки – пожал руку. К столу, дорогой товарищ, к столу!

На «постаменте» – тарелки с едой, зеленью, восточными сластями: халвой, сладкими орешками, пастилой. В центре – чайник с заварным чайничком. Аромат!

– Извини, дорогой товарищ, в моем доме не пьют водку. Я сам непьющий.

– Ничего, я всё понимаю. И так хорошо, спасибо за тёплый прием, – поблагодарил Ромашкин и представился: – Никита. Лейтенант Ромашкин.

– Очень приятно. А я Ахмед. Журналист. Заместитель главного редактора журнала «Проблемы религии и атеизма». Не читали?

– М-м-м…. Как-то не везло пока. А вот скажите, Ахмед, у чего больше проблем – у религии или у атеизма?

– Хорошая шутка! – оценил журналист Ахмед. – Конечно, у атеизма! Религия вечна! А то, что не читали наш журнал, понимаю. Это специализированный журнал, философский.

Церемония приветствия и знакомства окончилась. Направились к… столу? Уселись на подушки. Блюда – почти на полу. Чудно́ есть с пола. Нет, Никита бывал в домах простых туркменов: торгашей, водителей, кладовщиков. Но этот-то – журналист, представитель местной интеллигенции! А обстановка столь же убогая – ни кроватей, ни кресел, ни шкафов, ни столов. Даже телевизор и радио, атрибуты почти каждого местного дома, отсутствуют.

Съели шурпу, лагман, попили чай.

– А почему нет в доме мебели? – для завязки разговора поинтересовался Никита.

– Зачем? Нам и так удобно. Телевизор пока не купили, потому что денег нет. И подумать надо, нужен ли он? А радио – зачем оно вообще?

– Ну… новости слушать.

– Мы новости не слушаем, мы их сами производим. И пусть другие слушают. – Журналист Ахмед на глазах раздулся от важности. Или просто перекушал лагмана? Нет, всё-таки от важности. – У меня два высших образованиями, уважаемый. Я партийный. У нас в журнале все партийные! Потому что журнал такой! И заместитель главного редактора в таком журнале – это фигура, величина! Политическая! Журнал ведь не «Мурзилка», не «Юный натуралист». Общественно-политическое издание! Его содержание утверждает целый отдел в ЦК партии республики. Постоянный контроль, цензура. Ответственные товарищи печатаются – ученые, философы, политики, деятели культуры. Моё общественное положение позволяет посещать культурные всевозможные мероприятия. Я в качестве члена делегации республики был в Египте, Сирии, Йемене, Ираке, Алжире.