Читать книгу - "За речкой шла война... - Николай Прокудин"

На верхней террасе, оказывается, имелся столик. Металлическая столешница была вмонтирована в каменную глыбу, а сиденьями служили две вытесанные в скале лавки, гладкие и широкие.

Толстяк Байрам развалясь возлежал на одной из них.

На второй – Чекушкин между двумя мокрыми полуголыми (уже таки полуголыми, а не голыми) девицами.

Офицер в шинели понуро сидел с бутылкой пива в сторонке. Где-то Никита его раньше видел. Присмотрелся вблизи и понял, что где-то определенно видел!

Брюнетка Ксана притулилась в ногах толстяка Байрама и массировала его ступни, а он тем временем лениво пережёвывал шашлычок на косточке, запивая водкой прямо из горлышка бутылки.

Вадик Колчаков «павлинил», щедро разливал шампанское по кружкам и произносил тост за тостом, один смешнее другого. Судя по трём уже пустым бутылкам, вот-вот придётся идти наверх.

Никите протянули кружку, и он машинально выпил шампанское. Была б кружка водки, хлопнул бы и её, взбудораженный организм требовал покоя, вернее, расслабления. Несколько раз он исподтишка бросал быстрые взгляды на капитана. Тот подстелил под задницу шинель, китель повесил на каменный выступ, снял сапоги, остался в рубашке и брюках. Где же Никита его всё-таки видел?

Капитан, почувствовав чужой взгляд, отвернулся. Ага! В профиль! Вот в профиль – да! Теперь узнал! Это ж капитан… м-м… фамилию всё равно не припомнить… начальник финансовой службы из медицинского батальона! Никита вместе со Шмером однажды на вокзале в пивнушке сидели, а этот капитан к ним тогда присоединился. Сидел строго в профиль. Как зовут, тоже не вспомнить. Саша? Серёжа? Ну да ладно!

– Привет, Серёга! – подсел к нему Никита. – Не признаешь своих, педженских?

– А-а-а! Да-да! – рассеянно взглянул капитан. – Припоминаю. Вместе в поезде ехали на сборы в Ашхабад…

– Нет, ошибся, братишка, в вокзальном кабаке пиво пили. Мишка Шмер нас знакомил.

– Точно! – Начфин хлопнул себя ладонью по лбу. – То-то, гляжу, рожа знакомая! Только я не Сергей, а Сергеич. Александр Сергеич! Как Пушкин.

– Извини, дружище.

– Да ничего… м-м… Костя.

– Никита я. Ромашкин.

– Ну, извини.

– Квиты, Саша.

– Квиты, Никита. «Жигулевское» будешь?

– Буду. – Никита взял одну из стоящих в длинном ряду пивных бутылок. – Ничего, что мы ваших курочек-цыпочек немножко… потискали?

– Ерунда. Они же общие, пользуйтесь. Я сегодня не в настроении. Вернее, не в форме. Пятый день пью, и хмель не берёт. А девок Байрам набрал – специально чёрненькую, светленькую и рыженькую. Для разнообразия. Ему палитра цветов, а мне палитра – поллитра! О, каламбурчик!

– Неплохо! И девчата неплохие, шустрые. Главное, чтоб после них не страдать, посещая туалет. Контингент проверенный? Лечиться не придется?

– Вами и проверены. Только что. Результаты узнаем через несколько дней. «Любовь сладка – болезнь горька». Если что – заходи ко мне в медсанбат. Посодействую в конфиденциальном лечении.

У Никиты засосало под ложечкой, но он не подал виду, браво отмахнувшись:

– Чепуха! Это ж как насморк для настоящего офицера!

– Ну-ну! Досморкаешься. Не пожалеть бы в старости. Это я тебе как медик авторитетно говорю. Пусть я и финансист, но у медиков служу. Беречь орудие производства надо смолоду! И лелеять!

– А чего ж сам этих тёлок приволок целый табун? Гладить? Поить? Смотреть?

– Не знаю. Наверное, для того, чтоб полнее ощущать свободу. Пиво, водка, девчатки, воля! Всего этого я был лишен целых три месяца!

– Болел?

– Сидел! В тюрьме сидел. Давил спиною нары.

– На гауптвахте, что ли? Так долго? Столько обычно не сидят. Что, начальник гауптвахты издевался и срок прибавлял?

– Я же тебе русским языком говорю: сидел в тюрьме! Не на «губе», а в вонючей городской тюрьме. В Ашхабаде. С уголовниками. – Капитана передернуло от воспоминаний, и он залпом выпил полстакана водки. Протяжно занюхал кулаком.

– На, заешь! – Никита протянул шампур с мясом.

– Не надо. Я организм уже отучил от лишней пищи. Закушу пивком.

– Такими коктейлями быстро убьёшь желудок! – Никита настойчиво всучил капитану шампур. – Ешь, Сергеич. Не то тебя на руках придётся отсюда выносить, а ступеньки больно крутые! Разобьёмся.

– Ладно… – Начфин апатично куснул мяса, прожевал, ещё куснул. Понравилось жевать. Вот-вот. Аппетит приходит во время еды. Главное, начать.

– Так как ты в тюрьму-то загремел? – Никита кожей ощутил, что капитану, кроме пищи как таковой, может быть, больше требуется пища духовная. То есть живого внимания и, по возможности, сопереживания. Требовался слушатель. Свободные уши…

– Что, правда, интересно?

– Интересно!

И ведь не слукавил Никита. Всяко интересней, чем по второму заходу плескаться с общими девицами в озере – со всеми вытекающими. Учитывая мимолетное предупреждение пусть и начфина, но все-таки медика по поводу возможных последствий… Да ну их! Один раз обошлось – с блондой Натой, нет гарантии, что второй раз обойдется – да хоть бы и с брюнеткой Оксаной. Да и с Натой ещё не факт, что обошлось. Через несколько дней станет ясно…

* * *

– Больно часто в твоем рассказе податливые девицы встречаются! – усомнился москвич и примерный семьянин Котиков. – Привираешь?

– А тебе, старому черту, завидно, что с девчатами у Никиты полный порядок? – вступился Кирпич за Ромашкина. – И где ж «больно часто»?! Я вот если начну всех своих перечислять, до утра считать будешь! Продолжай, Никитушка….